— Позже мне рассказали, что я убил два десятка медведей, утопив льдину в крови, но я нашел своего сына в черных водах… Он был холоден, как лед, и едва дышал, но был жив. Никто не верил, что он выживет… — Горячие ладони вытирали мои слезы, щекоча мокрые ресницы, когда Ледяной улыбнулся шире, показав кончики своих клыков. — Одиннадцать дней и ночей я носил своего сына на груди, боясь сомкнуть глаза и считая его едва слышное дыхание…
Я улыбнулась сквозь слезы, видя, как бер положил ладонь на свою мощную грудь, словно и сейчас на ней был маленький комочек его счастья.
— На двенадцатый день мой маленький сын открыл голубые глаза, доказав всему миру свою силу и стойкость духа. Ледяные волны океана закалили его, словно бриллиант, дав ту силу и стойкость, которой больше не обладал никто из нашего рода. Поэтому его нарекли Лютым с рождения, но сын доказал, что соответствует своему имени с самого младенчества.
Я лишь с улыбкой закивала головой, заставляя дрожащие пальцы работать и отламывая очередной кусочек рыбы, переваривая мысленно полученную информацию и не замечая, как пристально и пронзительно смотрит на меня король.
— Получается, что чистокровных беров вынашивают и рожают лишь медведицы, которые ненавидят собственных детей с рождения?
— Беры не являются их детьми. Медведицы никогда не будут любить тех, кто использует их тела, принуждая и заставляя вынашивать плод, который считают врагом...
Я тяжело сглотнула, чувствуя, как дрожь пронеслась по всему телу, поднимая колом каждый вибрирующий волосок, едва выдавив:
— У беров всегда рождаются только мальчики?..
Я отгоняла от себя жуткие мысли о том, что не видела здесь ни одной женщины или девушки, надеясь лишь на то, что они живут где-то отдельно от основной группы беров, находясь под постоянной защитой, только видя, как сверкнули холодные жестокие глаза короля, поняла, что его ответ ввергнет меня в ужас:
— Нет…
— А где же ваши дочери?..
— Мы оставляем их медведицам, если рождается девочка...
— Но… вы же говорили, что беры — враги для медведей… даже новорожденные…
Видя, что Ледяной кивнул, глядя в мои глаза, я обхватила рот рукой, отшатнувшись от кровати, едва не уронив тарелку и боясь, что меня вырвет прямо здесь и сейчас от жуткой картины, стоящей перед глазами. Слезы снова полились из глаз, когда я едва не выла, не в силах перестать думать о тех ужасах, которые происходили с только что рожденными крошечными девочками, что были не нужны своим отцам, потому что не были воинами и были изначально прокляты на смерть…
Я просто не могла перестать думать об этом, задыхаясь от рыданий, которые застряли где-то в груди, внезапно ощутив родной аромат ночного леса и сильные руки, которые подхватили меня, прижимая к себе, когда над головой послышалось рычание Севера:
— Какого черта здесь происходит?!
Утыкаясь в его пылающую кожу, я кусала губы, чтобы не разрыдаться, слыша его отрывистое испуганное дыхание, отчего его большая грудь вздымалась и оседала, и ощущая на себе сильные руки, которые были готовы защитить от всего мира… включая короля белых.
Я вздрогнула, когда ширма, отделяющая спальню Ледяного от общего зала, просто улетела с грохотом, а над королем навис разъяренный Лютый, готовый буквально растерзать собственного отца… снова.
— Что ты ей сделал?!
Его огромная широкая ладонь тут же опустилась на горло Ледяного, придавливая к кровати, когда я забилась в руках Севера, понимая, что во второй раз могу опоздать, потому что король еще не успел оправиться от первого нападения.
— Ничего! Лютый, пожалуйста! Он ничего не сделал, мы просто разговаривали!..
Холодные, полыхающие яростью голубые глаза Лютого резко и колко просканировали меня, когда я замерла, давая ему возможность как можно скорее понять, что я говорю правду. Бер почувствует это.
И он почувствовал, недовольно покосившись на своего отца, но всё-таки убирая мощную руку, прорычав, продолжая нависать над распластанным телом Ледяного, который даже в эту секунду едва ли выглядел сломленным и поверженным:
— Что ты говорил ей?
— Рассказывал о нашей жизни и рождении…
Я скорее почувствовала, чем увидела, как Север надо мной поморщился, и его губы осторожно поцеловали меня в макушку, тихо проговорив: