— Медвежьи няни, — улыбалась я, снова отламывая кусочек и протягивая его королю.
— Скорее истинные матери…
Я замолчала, тихо улыбаясь и вспоминая про нашу тетушку Зои, которая заменила нашим парням маму, даря столько любви и заботы, что с лихвой хватало на всех.
— Почему же они не хранители ваших земель?..
Король лишь пожал плечом, снова принявшись жевать очередной кусок рыбы:
— Нам не нужны хранители. Мы не нуждаемся в связи с людьми. Хранители ведь тоже из рода людей, а вы слишком хрупкие и бесполезные… С вами больше возни, чем реальной пользы, особенно в наших условиях вечного льда.
— А как же ваша жена? Она ведь тоже была человеком…
Я прикусила язык слишком поздно, виновато изогнув брови и опасливо глядя в пронзительные, пытливые глаза Ледяного, который в секунду перестал жевать, изменившись в лице. Нет, он не был зол из-за моей излишней смелости и очевидной глупости, он был… раздавлен.
Я испугалась, когда живой, пытливый блеск в этих холодных глазах просто померк, оставив лишь отблески глубокой непередаваемой боли, которую никто не мог понять… и разделить.
— …Моя жена была такой же глупой самоуверенной девчонкой, как ты, погибнув из-за собственной беспечности...
Сдерживая нахлынувшие слезы, боясь в этот раз, что Лютый принесется снова и примется душить своего отца, а Северу так и не удастся нормально поспать из-за моего излишне сентиментального характера, я протянула руку Ледяному, раскрыв ладонь и видя, как он дрогнул, помедлив, но всё-таки положив свою большую горячую руку поверх, позволяя обхватить его прохладными пальцами, чтобы выразить в этом прикосновении всё то, что я не смогла бы сказать вслух, не разрыдавшись снова.
— Глупая козявка...
27 глава
На мой согласный кивок Ледяной лишь приглушенно рассмеялся, шикнув и показывая на рыбу, когда пришлось отпустить его, чтобы снова оторвать кусочек уже остывшего позднего ужина.
— Не все люди плохие. Я понял это, только когда увидел ее… — Король горько усмехнулся. — Глупые люди построили станцию на моей земле, чтобы изучать жизнь и поведение полярных медведей на воле, переживая, что их вид становится малочисленным. Только зверям не нужны человеческая забота и вмешательство, а нам и подавно, но убить пару десятков людей, не привлекая внимания, было просто невозможно…
Ледяной снова наклонился, подавшись вперед, чтобы я положила в его рот очередной кусочек рыбы, продолжив, лишь когда прожевал и его:
— Когда я впервые увидел ее, то слишком поздно вспомнил, что нашему роду запрещено даже смотреть на человеческих женщин. Я увидел ее издалека, понимая, что заворожен… тем, как она двигалась, как пахла, какой красивый у нее был голос… даже тем, как она говорила. Она тоже заметила меня, приняв за самого большого полярного медведя, которого она только видела в своей жизни.
Король фыркнул, горько усмехнувшись и сокрушенно качая своей белокурой головой:
— Три недели она гонялась за мной по льдам и непроходимым снежным заносам. Три недели я уходил от нее, возвращаясь каждую ночь к их станции, чтобы просто послушать ее голос внутри той коробки… А потом мне это надоело. Я знал, на что иду, когда остановился и позволил ей приблизиться ко мне максимально. Я рассчитывал напугать ее. Хотел, чтобы она боялась меня так сильно, чтобы в этот же день уехала с моих земель и у меня больше не было бы соблазна заполучить ее. Только она оказалась такой же смелой, как и безрассудной… Я обернулся при ней. Сделал это, отчетливо понимая, что с этого момента она должна либо умереть…
— Либо ходить с вашей меткой… — прошептала я, видя, как улыбнулся Ледяной, чуть дернув бровью.
— Да. Когда я притащил ее домой, она была без сознания, а затем пару дней билась в истерике, пытаясь понять, что я такое. — Король снова усмехнулся горько и так влюблено. — Для человека, который был ученым, она не понимала, как такое, как я, может действительно существовать на нашей планете. Только меня это мало волновало… Вообще-то, она должна была умереть после нашей первой ночи. Она бы не пережила… — Ледяной поморщился и вдруг тихо рассмеялся: — А она взяла и приготовила мне обед. Знаешь, козявка, настоящие беры не едят ничего, кроме сырого мяса, и я никогда ничего, кроме него, не ел. А там, в кастрюльке, было что-то такое странное, но пахло так вкусно… В общем, я не тронул ее. И так еще пару недель, пока не перепробовал всё, что она готовила.