Боже... Мысли носились роем бешеных пчел, собравших очумелый нектар как минимум с конопли!
Мысли наскакивали друг на друга, кружа и сталкиваясь льдинами, когда я то начинала тихо подвывать, глотая слезы в мыслях о Янтаре, который в эту секунду был уже далеко от нас, и мне оставалось только верить и надеяться на то, что с ним на самом деле ничего не случится… То замирала, едва дыша, давясь крокодильими слезами при мысли о Свирепом, его отце и о том, что мы могли бы спастись и выжить, если бы Ледяной позволил своим берам помочь… Ведь они хотели этого, но не смели перечить своему королю.
Но громче всего звучал голос Ледяного, который раз за разом повторял одно и то же, как заезженная пластинка: «Кадьяки — страшный народ. Запомни одно: не попадайся им даже близко. Учуяв то, что ты принадлежишь Северу, они не оставят тебя в живых. Ты — проклятье рода Севера, которое очернит его чистую кровь, и королевский род кадьяков закончится, больше не возродившись…»
Проклятье рода Севера…
Я — его проклятье, из-за которого род кадьяков потеряет последнего бера, наделенного единой чистой кровью. Эти слова звучали так громко в моей голове, перемешиваясь с частым дыханием и стуком сердца, и голова гудела и трещала по швам настолько сильно, что я даже не услышала, в какой именно момент в комнате появился Север, вздрогнув, когда его родной аромат окутал мое тело и горячие руки обвились вокруг, притягивая к себе.
Осознание близкой неминуемой разлуки и ужасной боли от потери открывало глаза на многое…
Особенно на силу твоих истинных чувств, когда сердце разрывалось на части от желания любить, утопая в этом опьяняющем чувстве, которое становилось просто невыносимым от осознания того, каким коротким был наш век, разделенный на двоих…
Я его так любила, что не хотела жить, зная, что он может погибнуть в битве, бросая себя на защиту остальных беров как один из четырех самых сильных. Эту силу давала его кровь… Кровь, которую я уничтожала собственной любовью, не давая ей шанса выжить и возродиться в новом бере…
Кажется, Север что-то приглушенно говорил, пока его ладони гладили мое лицо, и мощная грудь прижималась к моей скованной спине, когда бер замер, тревожно выдохнув и разворачивая меня на спину, чтобы нависнуть сверху, заглядывая в глаза тревожно и растерянно:
— Девочка моя, что происходит?..
Если бы я только могла это сама понять и объяснить! Хотелось обхватить его руками за бесконечно широкие плечи и никогда больше не отпускать, даже если мне придется привязать его к себе веревками и цепями. Я хотела жить и умереть рядом с ним, чтобы наши души ушли в один миг, взявшись за руки... И с такой же силой хотелось просто убежать... Бежать по заснеженному холодному лесу, замерзая и отдаваясь на волю лютому морозу, чтобы Север мог продолжать жить… Чтобы смог исполнить свой долг перед родом...
— Мия…
Горячее сладкое дыхание Севера коснулось моих губ, когда я дернулась, закрывая глаза, чтобы не разрыдаться снова, видя его тревожный глубокий синий взгляд, в котором таяли все мои мысли, оставляя лишь полыхающую боль и обжигающую любовь.
— Я не понимаю... — Горячие губы осторожно и совсем едва-едва коснулись моих, сжатых и дрожащих. — Ты не боишься… не злишься… Что происходит с тобой, девочка? Поговори со мной…
Только я не могла выдавить из себя ни единого звука, боясь просто закричать от отчаянья и того, как я запуталась в себе и собственных мыслях, чувствуя, как напряглось надо мной большое, дышащее жаром тело Севера.
— Мия...
Еще больше легких, осторожных поцелуев, и этот глубокий растерянный голос, когда даже мои мурашки ныли и рыдали в обнимку, сморкаясь в свои малюсенькие платочки. А я ничего не могла сказать… Ничего не могла объяснить, чувствуя, как начинаю тонуть в этой черной боли, задыхаясь и теряя контроль над собой, когда упиралась ладонями в горячий стальной пресс Севера, отодвигая его от себя и неловко сползая с кровати, чтобы убежать…
Мне нужен был глоток морозного кусающего воздуха, который превратит мои слезы в кристаллики льда и выветрит все мысли из головы, оставив лишь ледяные разводы и чувство полной опустошенности.
Я неслась по коридору, не совсем осознавая, куда бегу и в какой стороне выход на улицу, не задумываясь в тот момент, что неплохо было бы накинуть на себя как минимум пуховик, чтобы не обморозиться в первые же секунды пребывания ночью в пределах безжалостной холодной Арктики, когда вскрикнула, потому что большая ладонь поймала меня буквально на лету, затащив в темное помещение почти за шкирку, как шкодливого кота, и холодный насмешливый голос мягко и, как всегда, колко поинтересовался: