— Мия? — чувственные губы Севера изогнулись в красивой, чуть удивленной улыбке, когда огромный бер опустил ноги на пол, повернувшись ко мне всем своим мощным корпусом и на секунду замерев, словно прислушивался к тому, что происходит внутри меня. А внутри меня была лишь огромная любовь! Любовь, пылающая и принадлежащая ему без остатка!
Широкая улыбка, обнажившая острые клыки моего могучего бера, была такой очаровательной и счастливой, что я рассмеялась, утопая в его жарких объятиях, когда Север кинулся ко мне, обхватывая сильными руками и приподнимая над полом так, что мне пришлось обвить его торс ногами, снова повиснув на нем в позе маленькой бешеной обезьянки. Мой огромный, красивый, сильный берсерк. Моя жизнь.
Чувствуя его горячие жадные губы, которые тут же проделали дорожку от шеи до уха, осторожно прикусив, отчего надоедливые мурашки с визгом высыпали на мою кожу, принявшись танцевать. Ламбаду. Обнаженными. Я пыталась не потерять себя в этой страсти и этом жаре, забываясь сразу же, опьяненная самым невероятным ароматом, в котором заключалось всё то, что я так любила: лес, ночь и свежесть, пытаясь донести до моего разгоряченного мужа, что сегодня у нас временные выходные в плане освежения моей метки.
— Север… Север…
Я пыталась хотя бы дышать в небольших промежутках между горячими поцелуями, которые становились всё более ненасытными и горячими, когда бер успел уложить меня на кровать, тут же нависнув сверху и не отпуская моих ног, которые продолжали обвиваться вокруг его стального пресса, и застонала, когда его ладонь скользнула под мои ягодицы, сжимая и заставляя раскрываться ему навстречу. Хитрые мурашки бегали, словно сумасшедшие, кажется пытаясь пробраться к губам, чтобы я онемела, молчала и не смела останавливать то, чего так хотело мое тело. Душа. И разум.
Последние крупицы сознания смешивались в лаве эмоций, которые горели и пылали от каждого прикосновения Севера и этого мощного тела, которое вдавливало меня в матрас, не в силах сдержаться.
— Север, не надо…
Я упиралась ладонями в его пресс, чувствуя, как он подрагивает под моими руками, понимая, что Север уже увлекся настолько, что едва ли слышит мои ничтожные попытки остановить то, чего я сама хотела.
— Нельзя!..
В этот раз получилось немного громче и вроде даже чуточку увереннее, вот только тело продолжало наливаться сладостной негой, требуя разрядки и фейерверка с полным крышесношением, и я не могла оторвать своих рук от горячей ароматной кожи бера, даже когда он приподнял голову, облизнув свои влажные от поцелуя губы и пытаясь понять, что я там под ним пищу. В его синих глазах полыхало самое настоящее пламя, отчего зрачок походил на черную дыру, а яркая синяя радужка светилась с такой силой, что даже ночник на подоконнике скромно жался в сторонке.
— Нельзя? — хрипло выдохнул Север, не сдвинувшись с меня, лишь упираясь мощными руками по обе стороны от моей головы. Он словно пытался сосредоточиться на этом слове, совершенно не понимая его значения, даже когда я замотала головой, жестом показывая, что нет.
— Почему? Что-то случилось?
Север напрягся, и его черные брови нахмурились, пока он внимательно прислушивался ко мне, чего, кажется, делать совершенно не стоило, потому что тело вопило во всё горло, чтобы он продолжал и не смел останавливаться. Проблема в том, что и разум подвывал о том же, поэтому, испугавшись того, что всё было против меня, я быстро выпалила:
— Я Лютому пообещала, что сегодня мы будем просто спать!
Черные брови резко взметнулись вверх, когда Север выдавил:
— Ты серьезно?
— Да.
— Ты уверена, что нам надо остановиться?..
АУЧ! Мурашки принялись бегать еще сильнее, буквально рисуя на моей коже жирное и большое «НЕТ», вот только я же пообещала. Поэтому, тяжело сглотнув и собравшись с последними крохами своей выдержки, я выдохнула предательски хрипло и явно дрожа:
— Да...
Бер снова не шелохнулся, и в его синих глазах было полное и абсолютно лукавое осознание того, что я говорю совершенную ложь, которую он, конечно же, чувствует. Я ждала, что сейчас он промурлычет в свойственной только ему бархатной и сладкой манере свое коронное и такое желанное «Ло-о-ожь», и мы начнем с того, на чем остановились, только Север отрывисто кивнул, сползая с кровати, отчего матрас подо мной прогнулся, опускаясь почти до самого пола.