— Не понимаю… — пробормотал Туман, щурясь от солнца, и его необычный зрачок сверкнул, словно в нем в ту секунду показалась луна. — Их слишком мало...
— Мало для чего?
Только Туман не ответил, осторожно поставив меня на ноги и шикнув, чтобы я никуда не уходила, а в случае опасности тут же забежала в дом и закрыла дверь, он плавно, но быстро двинулся к своим братьям, заняв место сразу за Лютым, словно вторая линия обороны, рядом с Ураганом.
Мне показалось, что из глубин леса на нас наступает тьма...
Словно черный туман, она пробирается сквозь заснеженные деревья, надвигаясь плавно, но твердо и неумолимо. Мои человеческие глаза не сразу смогли рассмотреть, что этот туман состоял сплошь из темных медведей, которые стали обращаться с огромных мужчин, показывая себя и осторожно шагая вперед во главе с нашим Янтарем.
Ну, по крайней мере, они вышли в образе мужчин, а это было уже добрым знаком...
А вот то, что Север и Лютый изменились в лице, вмиг выпуская зверей в себе, отчего их зрачки расширились, дыхание стало звериным, а движения — резкими и едва сдерживающими силу, было ой как нехорошо… Спокойным и собранным оставался только Сумрак. И он сделал шаг вперед, махнув остальным оставаться на месте. И беры подчинились, уважая его опыт.
Я же слезившимися от солнца глазами пыталась судорожно рассмотреть между огромными напряженными телами беров нашего Янтаря, чтобы понять, был ли он ранен. Кажется, крови нигде не было, да и шел он, как всегда, размашисто и спокойно, чуть хмурясь, оттого что братья встретили его не с распростертыми объятьями.
Янтарь скорее бы умер, чем рассказал врагам, где наш лагерь... Или я плохо знала своего брата.
Беры, следующие осторожно за ним, остановились словно по команде, не выражая агрессии, не рыча и не дергаясь, но при этом собранно ожидая любого выпада с нашей стороны. Справа от Янтаря мужчины были большие и мускулистые, с волосами цвета каштана и коры, с теплой, слегка загорелой кожей и светлыми глазами. Их было около тридцати или вроде того — сложно было посчитать сразу…
Слева же мужчины были просто огромными. Чистокровные. Определенно. Все как один черноволосые и светлоглазые, с правильными четкими чертами... Как Север...
Кадьяки.
Они даже стояли каким-то особым строем, во главе которого выделялся один мужчина.
Господи, еще один красавчик с зелеными глазами цвета драгоценного камня, черными волосами, зачесанными назад, и щетиной на широких скулах. И было в нем что-то такое… цивилизованное. Ну начать хотя бы с прически!
При-чес-ки! Да, она у него, определенно, была! Да и щетина — такая аккуратная... Встреть его в лесу, даже обнаженным, единственная мысль, которая придет в твою голову после падения в обморок от красоты и сексуальности данного типа, что он здесь явно на модельной съемке.
К счастью, никто из кадьяков не реагировал на рычание и фырканье беров по другую сторону от спины Сумрака, держась так, словно их выставили красоты ради, как часовых... Подходи, щупай, фотографируйся... Если не описаешься от двухметрового роста и ауры огромной силы и жестокости.
Тот бер, что стоял впереди, неожиданно чуть улыбнулся, показав кончик своего острого клыка, подмигнув…
Мой бедный рот распахнулся сам собой, когда я уставилась на мужчину, который подмигнул Северу, что побледнел и отшатнулся бы назад, если бы за ним не стоял удивленный Ураган.
— Сын, с возвращением, — Сумрак и Янтарь остановились ровно посередине между двумя сторонами, как всегда поздоровавшись по-медвежьи, обхватывая руки в районе локтей и прижимаясь друг к другу лбами. — К добру ли?..
Когда Сумрак кивнул на застывших кадьяков, которые стояли, не шелохнувшись и, кажется, даже не моргая, Янтарь кивнул, выступая вперед, и его раскатистый низкий голос отразился от стекол дома, когда бер заговорил громче, обращаясь ко всем берам:
— Братья! Прошу вас успокоиться! Они пришли с миром и готовы нам помочь...
— Кадьяки?! С МИРОМ?!. — тут же раздались возгласы гризли, которые зашумели лишь еще больше, а я почему-то вспомнила слова дедушки Лютого о том, что гризли шумные и любят больше кричать, чем драться. Мудрый-мудрый дедушка. Интересно было бы с ним пообщаться, если бы только он был жив.