Меня тянула вниз одежда, и голову сжимало ледяными тисками, выбивая последние крупицы кислорода не только из тела, но и из головы, когда я отчего-то подумала, что ведь изнутри вода совсем не черная… Тонна ледяного океана надо мной была голубоватой, как глаза Лютого, и прозрачной… А еще такой обжигающе холодной, словно меня окружал кипяток…
Рук и ног уже не было… Оставались лишь проблески едва трепещущего сознания, в котором на меня смотрели синие красивые глаза моего Севера… и огромная когтистая лапа, рассекающая воду…
А потом тьма, забирающаяся под кожу и стоящая ледяными потоками в теле, пока меня лупили по спине с такой силой, что кости внутри буквально трещали. Может, даже ломались? Вода не хотела уходить без боя, забирая меня снова и снова, сопротивляясь рычанию и аромату трескучего мороза и крови.
— Положи ее на бок! Скорее!..
Какой бок? Где он? У меня больше не было тела… рук, ног, пальцев… ничего не было… Только трескучая боль, которая скручивала резко и неожиданно, выворачивая легкие наизнанку, словно чьи-то сильные руки выжимали меня, как мокрое полотенце, выпуская воду.
Казалось, что вода попала даже в мозг, потому что я не видела ничего, на секунду улетая и возвращаясь от очередного приступа жгучей кусающей боли, словно снова и снова подала с обрыва, разбиваясь в мокрую лепешку. Очень мокрую… Я слышала голоса, которых становилось всё больше и больше, понимая, что они знакомы мне, но не в состоянии растрясти свой мозг дальше, словно пузырьки воды попали в голову. А еще говорят, что у шампанского волшебные пузырьки! Сначала в Северном Ледовитом океане искупайтесь! А потом я послушаю, что вы мне расскажете про ваше шампанское!
— Снимай одежду! Скорее!.. Давай я! Тебе лапами неудобно будет!..
Эй, минуточку! Ребята! Обо мне речь?!
Послышался треск, вот только я ничего не чувствовала… Может, еще кого-то раздевали?
— Скорее, сын, скорее! Ложись!..
«Одиннадцать дней и ночей я носил своего сына на груди, боясь сомкнуть глаза и считая его едва слышное дыхание…» — говорил в моей голове тот же голос, и ресницам стало почему-то щекотно, а мир снова утонул в бездне, словно на меня надели наушники, через которые я что-то слышала, но не всегда могла разобрать, что именно, а главное — понять почему…
— Вот черт! Тихо-тихо!..
Кричали мужчины, и меня тряхануло, только я не ударилась, и снова стало щекотно на лице, словно я уткнулась в меховую подушку. Жуткие глухие удары сотрясали меховой матрас подо мной… и надо мной… и вокруг меня тоже, отдаваясь дрожью.
— Спокойно, сын! Он пытается согреть ее!
— Север, остановись! Приди в себя уже!
Рычание зверя было таким оглушительным и жутким, что я клацнула зубами, устало подумав, что они у меня всё еще были.
33 глава
— Сумрак, вали его! Давай! Скорее!
Снова затрясся мой меховой кокон, и послышались жуткие глухие удары, словно две горы или ледяные глыбы размером с «Титаник» столкнулись друг с другом.
— Да епа мать! У меня еще эта дыра в пузе не заросла!
— Пап, уйди, мы сами!
— Нефрит! Ноги держи!
— Да ты их сначала поймай!
— Да чтоб тебя порвало уже! Приди в себя, говорю!
Очередные страшные хлопки, и бешеное рычание, и новый крик издалека:
— Янтарь, ребята! Тащите Лютого с Мией в дом! Мы останемся здесь, пока Север не вернется в человека!..
А потом стало тихо, и лишь хрипящий голос прошуршал где-то сверху:
— Слышь, брат, тебе бы на диету! Мы тебя втроем едва прем!
Я так и не успела понять, откуда именно прозвучал угрожающий недовольный рык, словно он был везде.
******************************
Сознание возвращалось постепенно и скрипя, словно вековая телега.
Только было совершенно не до мыслей, потому что первое, что я почувствовала, — это боль. Жуткая. Тупая. Ноющая. Она не отступала волнами, словно прилипнув ко мне, как змея, пробравшаяся в каждую мышцу... Болели даже ресницы, которыми я пыталась пошевелить.