Это был Туман. Теперь я различала их.
— Что у вас случилось?
Его черные брови хмурились, пока он переводил взгляд с меня на Янтаря, тоже начиная принюхиваться.
7 глава
— У Мии нет еды. Я пойду поищу что-нибудь съедобное для нее, а вы двигайтесь вперед за Ураганом.
— Хорошо.
К счастью, Туман не задавал лишних вопросов.
Он подмигнул мне и снова обратился в медведя, чтобы занять место лошадки.
Теперь дорога и правда стала гораздо лучше.
Вернее, она была просто идеальной.
Мы с Севером словно раскачивались в колыбели, отчего постоянно хотелось спать.
Именно это я усиленно делала, прижимаясь к горячему обездвиженному телу Севера, кожа которого не становилась холодной даже ночами, что были с каждым днем все морознее, словно мы двигались к Северному полюсу.
Мой сон был слишком глубоким.
Так я не спала никогда, даже будучи в родной теплой кровати в своем любимом деревянном доме. Мне часто снились сны.
Странные жуткие сны, где я пыталась убегать, но не могла сделать и шага.
Янтарь будил меня, когда в очередной раз приносил подмороженные, но очень сладкие яблоки или шишки.
Туман и Ураган тоже часто таскали остатки ягод, высыпая их в мои ладони и осматривая тревожно и так по-доброму.
— Спи, девочка, спи. Так ты меньше тратишь свою энергию. Осталось уже немного. Через пару дней мы будем у Черной горы.
Я лишь сонно улыбалась Янтарю, послушно закрывая тяжелые ресницы, и утыкалась носом в горячее плечо Севера.
Иногда я просто лежала, прислушиваясь к его дыханию, и молилась, чтобы с ним всё было в порядке.
Эти мужчины едва ли походили на монстров-убийц, о которых часто снимали кино.
Они были такие самоотверженные, сильные и дружные, что Бог был просто обязан вернуть Севера в его нормальное состояние.
Его раны уже зажили, и я даже умудрилась снять швы во время одной из остановок.
Всё чаще я замечала за собой, что не могу перестать любоваться Севером даже в его состоянии странного сна.
Он был невероятно красивым.
Мужественным.
Осторожно и украдкой я касалась кончиками пальцев его длинных черных ресниц.
Мне нравилась его колючая отросшая щетина на этих резких широких скулах, когда я гладила его по лицу, откидывая черные волосы, которые были на ощупь мягкими и совсем не похожими на шерсть медведя.
У него были чувственные губы, и я пыталась представить, как меняется его лицо, когда он улыбается.
Я еще не знала, как он улыбается.
Как говорит.
Как смотрят его яркие синие глаза.
Но с каждым днем это было интересно мне всё сильнее.
Стыдно было признаться, но я знала каждый изгиб его удивительного мощного тела.
Большого тела.
Горячего.
Во всех смыслах!
Спасаясь от ночного холода, я отодвигала его правую руку, ложась на его плечо, и прижималась к полыхающему жаром огромному телу.
Часто я просыпалась, уткнувшись в его бок или лежа на выпуклой груди, притихнув и прислушиваясь к его дыханию.
Иногда мне казалось, что его сердце стучит быстрее.
В такие секунды я упиралась ладонями по обе стороны от его тела, всматриваясь в красивое лицо, на котором по-прежнему не двигался ни единый мускул.
Взмах ресниц, отрывистое дыхание, кашель — я ждала хоть чего-нибудь.
А еще я постоянно говорила с ним.
Рассказывала, что вижу и делилась своими мыслями.
Говорила, как его братья переживали за него и кто был в дозоре, а кто находился рядом.
Возможно, всё это он чувствовал и сам.
Мне казалось страшным его состояние.
А что, если всё это время он был в сознании, но не мог двигаться?
Что, если он был сбит с толку и напуган, запертый в собственном теле, словно в каменном коконе? Иногда я рассказывала ему что-то смешное, чтобы подбодрить, каждый раз повторяя, что когда он очнется, то ему придется многое мне рассказать.
От него исходила аура силы и покоя, даже если он не шевельнулся ни разу со дня своего страшного ранения.