От него же пахло землей и хвоей.
Ароматом ночного леса, когда его свежесть ощущается особо отчетливо и звезды горят миллионами ярких бриллиантов на бархатном черном небе.
С каких это пор в нашем лесу стали обитать столь чистоплотные медведи?
— Ну, ты будешь меня кусать или как? — хрипло пробормотала я, всё-таки не посмев пошевелиться.
Медведь снова фыркнул над моей головой, словно сам обнюхивал и пытался понять, какой из ароматов «Камэй» я использую, когда моюсь, пока не убегаю по лесу от свирепых хищников.
Чуть дыша и чувствуя себя так странно, как никогда, я с усилием подняла тяжелые мокрые ресницы, рассматривая шерсть зверя, который находился так близко, что тепло и мощь этого огромного звериного тела покалывали мою холодную кожу, как если бы я сидела у костра.
С раннего детства я знала совершенно четко одно: зверушек нельзя трогать руками и подходить к ним близко, даже если это всего лишь пушистый зайчик.
Мне еще никогда не приходилось быть так близко к медведям.
У него была черная шерсть.
Густая и лоснящаяся от блеска.
Как у норок, только ворсинки были куда длиннее и толще.
Я могла рассмотреть каждую волосинку, к которой хотелось прикоснуться рукой.
Дедушка всегда гордился тем, в каком отличном состоянии были звери в нашем заповеднике.
У них была в достатке еда и вода, а с приходом холодов дед разносил специальные витамины и ящики, наполненные свежей рыбой, чтобы звери не выходили в поселки к людям и оставались живы.
В нашем лесу жили бурые медведи, но, по моим скромным ощущениям, они были поменьше.
Не то чтобы я часто видела их, но этот медведь был явно нездешний.
Пару лет назад, когда на юге страны случились сильные лесные пожары и сгорело много гектаров леса, в нашем заповеднике жили пришлые медведи.
Они были темнее наших родных и с белыми полосками на груди.
Позже они ушли.
Вернее, наши бурые медведи оттеснили их со своих границ.
Кажется, этот медведь не был похож на тех черных.
Впрочем, размышлять на эту тему дальше у меня не получилось.
Медведь снова фыркнул, наклонившись надо мной так сильно, что я почувствовала его влажный нос на собственном затылке, и каждый волосок на моем теле встал от ужаса: ну вот и пришел мой конец.
Стиснув зубы до скрежета и зажмурившись, я приготовилась к тому, что эти огромные острые клыки разорвут мою шею.
Сердце истерично стукнуло двенадцать раз, но медведь по-прежнему не шевелился, продолжая дышать на меня сверху, заслоняя мир своим огромным массивным телом.
Когда влажный нос снова уткнулся в мой затылок, я дернулась, прохрипев:
— Боже! Да сделай же это уже! Я скоро с ума сойду от страха!
Но мишка снова звучно фыркнул и уткнулся носом в мой затылок уже с небольшим усилием, отчего я едва не пробурила собственным носом влажную землю, распластавшись у мощных лап, как раздавленный кузнечик.
Какой дятел вселился в эту огромную морду?
Мишка — веган?
Питается только медом и корешками?
Или я настолько мелкая и невкусная для него, что он пытался меня прогнать?
Осторожно отклонившись назад, я села на колени, держа руки по швам, и как можно медленнее подняла голову, чувствуя, как от холодного пота прилипает к телу грязная рубашка.
Медведь и правда был гораздо больше тех, что мне доводилось видеть за всю свою жизнь в лесу.
Упираясь широкими мощными лапами в рыхлую землю, он пристально всматривался в кусты на другом конце поляны, обращая мало внимания на меня, едва живую и дышащую от страха прямо под его большой необъятной головой.
Его горячее тяжелое дыхание вырывалось урывками, отчего в воздухе появлялся пар.
Он принюхивался, отчего его черный влажный нос шевелился и словно морщился.
Вот только принюхивался совсем не ко мне.
Что-то привлекло его внимание в лесу.
А еще сейчас мне казалось, словно он слегка пошатывается.
Совсем отощал на своей травяной диете?
Хотя из-за его габаритов об этом думалось в последнюю очередь!