— За лесом бурых начинается МОЙ лес, сынок! И я должна знать, что происходит!
— Мам, успокойся, — приглушенно проговорил Туман, обернувшись на женщину, но та лишь отмахнулась, порывисто спустившись со ступенек, и приблизилась к мужчинам, которые, как всегда, сидели кругом.
— Значит, кадьяки вышли из своей территории и теперь убивают другие роды?
Я затаила дыхание, в ужасе представляя, что может сделать Лютый с этой отважной женщиной, потому что отчетливо понимала, что ее не спасут при желании даже ее сыновья и Янтарь.
А вид у него был, прямо скажем, не совсем располагающий к беседе.
Однако Лютый неожиданно кивнул, не дернувшись и не кинувшись в сторону тетушки Зои, плечи которой обессиленно поникли, когда она прошептала:
— Земли бурых граничат с землями кадьяков, и они попали под удар первыми.
Тетушка не спрашивала, но Лютый кивнул и в этот раз, неожиданно потянувшись к Янтарю, чтобы положить ладонь на широкое плечо брата:
— Мне жаль говорить это, но твой вид истреблен практически полностью. Два дня я был на территории бурых и не встретил никого. Боюсь, что в живых мог остаться лишь тот, кто живет среди людей. Или кто успел спрятаться на человеческих землях, зная, что кадьяки не пойдут туда.
Могучая спина Янтаря напряглась, а его голова опустилась вперед, отчего в моей душе защемило от тоски и боли.
Янтарь потерял не просто свой род.
Однозначно, это коснулось и его семьи, несмотря на то что он по каким-то причинам не мог быть с ней, оставаясь со своими некровными братьями.
— Мы следующие… — тихо проговорил Туман, посмотрев на своего близнеца.
Тетушка встрепенулась, сделав то, о чем я могла только мечтать, когда подошла к Янтарю — крепко обняла его, прижимая голову огромного мужчины к своей груди, глядя при этом только на Лютого.
— Только твой народ способен остановить кадьяков.
Холодные глаза Лютого сверкнули опасно и недобро, когда он приглушенно прорычал:
— У меня нет народа!
— Только полярные равны по силе кадьякам и смогут отбросить их назад в свои земли!
— У МЕНЯ. НЕТ. НАРОДА.
— Приди к ним, и он пойдет за тобой! — не унималась тетушка, когда даже я отступила в испуге назад, видя, как поднялся на ноги Лютый и его глаза буквально посерели от ярости, а из глотки вырвался рев:
— Мой народ изгнал меня!
— Тебя изгнал не народ! — в тон ему грозно ответила тетушка, совершенно не боясь жуткой всепоглощающей ярости Лютого, от которой, кажется, сейчас должен был покрыться инеем целый лес!
Янтарь и близнецы соскочили со своих мест, напряженно застывая, и не сводили глаз с Лютого.
— Но этот народ спокойно смотрел, как меня унижали и прогоняли прочь с земель!
Впервые я видела эмоции на лице Лютого.
Впервые он не мог удержать себя на месте, отбросив маску холода и безразличия.
И он был воистину ужасен в своем гневе.
Казалось, что он словно демон возмездия, который способен заморозить мир, превратив всех в немые безжизненные скульптуры.
В какую превратилась я в ту самую секунду, когда его пылающие льдом ярости глаза неожиданно остановились на мне, словно именно я была средоточием всех его бед, о которых пока даже не могла догадываться.
Сердце тут же продрогло и замерло, а я не могла сдвинуться с места, обуреваемая немым ужасом, когда Лютый шагнул вперед ко мне, прорычав низким голосом:
— От тебя и твоего деда не было никакого толка! Ваши земли разорены и уничтожены! Ваши подопечные мертвы и растерзаны!
— Чем могла помочь берсеркам одна человеческая девушка или ее дед? — тоже вспылила тетя Зои. — Это не война людей, а война таких, как вы! Кадьяков могут остановить только полярные!
Я не знала, что могу сказать.
Всё равно я ничего не понимала и по-прежнему мало что знала о берсерках.
Только смотрела на то, как ярость захватывает Лютого, и где-то глубоко внутри понимала, что его не смогут остановить ни Янтарь, ни братья-гризли.
— Она не виновата! — тут же подскочил к проходу Янтарь, ощетинившись, и неожиданно зарычал.
— Ее в принципе здесь не должно быть! — всё сильнее зверел Лютый от каждой фразы, произнесенной в мою защиту. — Среди беров женщины могут находиться лишь в качестве жен! А она ничья!