Север улыбнулся и кивнул в ответ, продолжая при этом смотреть в упор.
Нет, так дело не пойдет.
Ведь мы пришли сюда, чтобы общаться, да?
Только это общение как-то было слишком… интимным.
И к такому я пока тоже явно была не готова, несмотря на то что именно Север вызывал внутри бурю эмоций, которая сметала и логику, и любые попытки мыслить здраво и логически.
— Почему ты убил моего дедушку? — тихо проговорила я, почувствовав, как Север дрогнул.
Он осторожно отпустил меня и поднялся на ноги.
Так-то лучше.
С этой секунды мы будем вести правильные разговоры.
От которых можно дышать ровно и соображать хотя бы частично.
А еще этот вопрос мучил меня так долго, что я просто не могла промолчать.
Я понимала, что этому должно быть какое-то оправдание.
Поскольку Север совсем не производил впечатление того бера, который будет убивать потому, что так нужно.
Как, например, мог бы сделать Лютый.
Вернее, наверняка сделал бы.
Как бы убил и меня, не встань в тот день на мою защиту Янтарь и братья-гризли.
Север прошел до сваленного дерева, усевшись на него, и я была несказанно рада, что теперь перед моими глазами то и дело не мелькали его внушительная эрекция и голый упругий зад, на который я пялилась по-страшному, пока он до этого дерева шел.
— Прости, у меня не было иного выбора, — приглушенно заговорил Север, глядя мне в глаза, и выглядел он очень расстроенным. — Когда я нашел вас, было слишком поздно. Четверо кадьяков ждали меня в засаде, и в тот момент яд уже начал действовать. Слишком много моих сил и крови ушло на то, чтобы убрать хотя бы одного. А братья были далеко, чтобы прийти на помощь. Сначала я надеялся, что вы с дедом успеете сбежать и найти безопасное место. Но твой дед всё видел. Он понимал и то, что спасти вас двоих у меня не получится. Я не смог отразить этот удар. Мне очень жаль.
Склонив голову, Север какое-то время молчал, и его широченные мощные плечи поникли.
А я пока едва могла дышать, вспоминая день, когда потеряла своего единственного родного человека.
Было по-прежнему больно. Очень.
Но теперь я знала куда больше об этом странном запретном мире, а потому не могла злиться на Севера.
Север пытался нас спасти, но был ранен.
Теперь я знала, что такое яд кадьяков и как страшно и быстро он может действовать.
— Единственное, что я мог сделать в той ситуации, — это свести его боль до минимума, — голос Севера дрогнул, когда он тяжело поднял голову, посмотрев прямо в мои глаза, и в его удивительной святящейся синеве расплескались боль и стыд. — Если бы кадьяки добрались до твоего деда, он умирал бы страшной смертью в пытках и агонии. Твой дед не хотел, чтобы это коснулось тебя. И я этого не хотел, Мия.
Я смогла лишь кивнуть в ответ, пытаясь бороться с душившими меня слезами.
— В тот день на поляне ты сказала, что не можешь похоронить его, но это не так. Твой дедушка похоронен у старого дуба, Мия. Когда мы сможем вернуться, я покажу тебе это место.
Север снова замолчал и тяжело провел широкими ладонями по своему лицу, прежде чем опять заговорил:
— Я надеялся, что после увиденного ты убежишь в город людей. Там бы беры не смогли достать тебя и выследить. Но ты осталась и пошла в ваш лесной дом.
Север сокрушенно покачал головой.
— Там, на поляне, ты пытался прогнать меня? — прошептала я, вспоминая, как огромный медведь бодался и стучал своим носом по моей макушке.
— Да. Я знал, что враги уже близко, и едва мог стоять на ногах от яда в моей крови. Но ты оказалась очень упрямой и такой смелой. Мало кто из людей посмел бы стрелять в медведей из простого охотничьего ружья.
Север грустно улыбнулся и сокрушенно покачал головой, а я только чуть нахмурилась.
— Чем плохо охотничье ружье?
— Оно не помогает против медведей, Мия. А уж против берсерков и подавно. Нужны особые патроны, которые способны пробить шкуру и смертельно ранить зверя с первого выстрела. Потому что второй выстрел человек сделать уже не успеет.