— Ничто не могло удержать беров от любопытства. Увидев женщин всего лишь раз, они становились безумными от любви, не боясь больше собственной смерти. В те времена Праотец и первые сыновья были мертвы, и старейшины четырех родов беров собрались впервые вместе, чтобы признать, что смертей от связей с женщинами стало слишком много и род беров поредел. Они разрешили брать в жены женщин и посвящать их в тайны нашего существования, но лишь после того, как девушки смогли бы доказать свою преданность. А берсерки должны были поставить на них свою метку. Особенный знак, соединяющий тела. Этот знак возникал после первой близости. Те из девушек, кто выживал, становились женами медведей и могли жить в нашем мире. И лишь хранителям единой чистой крови запрещено иметь жен.
Север замолчал напряженно и как-то совсем нерадостно, прижавшись к моей спине и чуть касаясь кончиком носа моей шеи сзади.
— Ты хранитель единой чистой крови? — прошептала я, почувствовав, как Север кивнул.
— Выходит, я не могу быть твоей женой?
Странно, но осознание этого момента почему-то не вызвало во мне дикой радости.
— Ты моя жена, Мия, и никто не сможет изменить это. Я выбрал тебя.
— Но ваш закон...
— Я уже не часть своего рода, девочка, поэтому теоретически закон на меня не распространяется.
Я кивнула, стараясь воспринять услышанную информацию, которая была невероятно интересной и такой волшебной, хоть и дикой по своей сути.
Только получалось это с трудом, потому что тело всё больше и острее реагировало на бера за моей спиной то мурашками, то дрожью, которые Север, конечно же, замечал, борясь со своим дыханием, голосом. И желанием.
— У нас не будет всё легко, Мия.
Теперь его голос охрип и дрогнул, а по моему позвоночнику словно забегали мелкие кусающие разряды жара, источаемые его большим телом.
— Во мне кровь Праотца. Его сила.
— Ты камень на части разбил. И дерево раскурочил, — прошептала я, словно подвела итог вышесказанному, и смутилась, потому что перед глазами вдруг снова возникла картина, как я стояла, цепляясь руками в раскрошенный ствол бедного дерева со спущенными трусиками и джинсами. Пока его рука была во мне, гладя и зажигая огонь, который он разжег во мне своими пальцами и этим голосом, который хрипло простонал за спиной:
— Мия! Черт, не думай об этом!
Север вскочил с кровати так же молниеносно быстро и бесшумно, как завалился до этого, заметавшись по комнате.
Он пытался сдержать в себе низкое грудное рычание, выдающее возбуждение с потрохами, пока я судорожно зашептала, пытаясь отвлечь себя от мыслей и его от того, что он чувствовал:
— Раз овечка, два овечка…
— Пара овечек чем может заниматься, Мия? — хохотнул этот озабоченный медведь, но я упрямо продолжала:
— Три овечки…
— А это уже попахивает групповым безобразием.
Сердце грохотало где-то в районе живота, где недавно была горячая ладонь Севера, и сначала мне показалось, что я перестала слышать его, словно неожиданно осталась одна.
Но, осторожно открыв глаза, я снова увидела перед собой лицо Севера и его глаза, которые светились ярче обычного, отбрасывая блики на длинные ресницы.
— Прости, что твой первый раз случился в лесу и был для тебя так неприятен, — кончики пальцев Севера осторожно коснулись моей щеки, обводя овал лица, и опустились на губы. — Но у нас очень мало времени, девочка, и это нужно было пройти. Нам вместе. Если я хорошо знаю брата, то скоро нам предстоит долгая и нелегкая дорога, которую ты бы не перенесла с открытой раной. Но ты успеешь поправиться к тому времени, когда мы вернемся.
Так он куда-то должен был уйти?
Спросить я не решилась.
Словно почувствовав что-то, Север обернулся через плечо, чуть поморщившись, и повернулся ко мне снова, полыхнув своими синими глазами всё так же ярко и жадно.
— Мне пора, — прошептал один из самых сильных беров на планете, скользнув своим горячим взглядом по моим губам, и резко поднялся на ноги, дернувшись в сторону двери так быстро, что стал лишь размытым силуэтом.