Только я не смогла бы отцепиться от этого дерева и оставить его целым и невредимым от рук бера, даже если очень этого хотела, потому что оказалась буквально парализованной от этого жадного хищного взгляда и приближающегося зверя из плоти и крови.
Я даже не поняла, как именно всё случилось, когда в одну секунду я всё еще сидела на дереве, судорожно цепляясь руками за шершавую кору, и вот уже летела с вскриком вниз, зажатая горячими сильными ладонями, слыша оглушительный треск. Нет, не сломленного дерева.
Своей разодранной надвое юбки.
Повалившись на землю, я не чувствовала никакого удара, понимая лишь одно: огромное тело бера вжимается в мое со спины, когда он повалил меня на живот, рыча с такой вибрацией, что она прошла даже сквозь мое тело, отчего зубы испуганно клацнули.
Я не могла даже просипеть его имя, зажатая между землей и большим телом настолько, что воздух из легких вышел весь и сразу.
Только почувствовала, как взметнулись полы вероломно разорванной юбки и нетерпеливые горячие ладони скользнули по моим ногам, раздвигая их, чтобы дать возможность бедрам Севера устроиться прямо на моих сжатых ягодицах.
— Подожди! — еле вышептала я, стараясь упереться ладонями в скользкую траву и приподняться хоть чуть-чуть, чтобы он меня на раздавил своим весом и этой страстью.
Эта дикая необузданная страсть изменила Севера, оставив лишь рычащего зверя, что подался вперед, и я с неожиданным ужасом почувствовала, как к складочкам зажатого тела приблизилось то неимоверно большое, горячее и пульсирующее, что способно разорвать меня на части, если Север не будет сдерживать себя и свои эмоции.
— Север!
Какие тут могут быть игры, когда от ужаса свело спазмом даже горло, и отголоски боли дернулись в теле, словно заранее зная, чем это может грозить.
В прошлый раз Север контролировал себя. Он сдерживался и был в себе.
Но сейчас надо мной возвышался возбужденный зверь, хоть он и оставался в облике человека.
— Хватит!
Я испуганно дернулась от прогремевшего над головой голоса, слыша знакомые ледяные нотки и едва сдерживаемую ярость, когда телу неожиданно стало легко, оттого что Север полетел вперед со свистящим ускорением, брошенный Лютым, что возвышался надо мной, грозно сверкая своими ледяными глазами, и скалился, обнажив длинные клыки.
Только Север не приземлился в кустах, сверкая голым накачанным задом.
Сгруппировавшись и упираясь ногами в землю, он затормозил, оставляя за собой глубокие борозды в черной земле в нескольких десятках метров от нас. Меня — всё еще распластанной на земле в позе раздавленного кузнечика — и Лютого, который упирался своими мощными руками в бока, предупреждающе рыча.
Север крутанулся, разворачиваясь так резко и страшно, что на секунду я забыла, как дышать, понимая, что сейчас его звериная сущность взяла верх над разумом, потому что в нем изменилось всё, начиная от дикого взгляда и заканчивая даже манерой двигаться.
Не осталось больше плавности движений и сдерживаемой силы.
Теперь был только зверь.
Жуткий. Огромный. Голодный. И очень злой.
— Назад! — я даже не сразу узнала голос Севера, в котором сложно было отыскать те самые нотки бархата, что заставляли моих мурашек носиться по телу с упоением, словно кошек, нанюхавшихся валерьянки.
Это был рык. Низкий. Рокочущий. Властный.
С полным осознанием той силы, которая была в этом теле.
Только Лютого это совершенно не впечатляло, потому что, не дрогнув ни единым мускулом, он продолжал стоять надо мной, буровя брата своим жутким, леденящим душу взглядом.
— НАЗАД!
От рыка Севера не просто сотряслась земля, а даже листья стали осыпаться с кустарников, но Лютый лишь прорычал в ответ не менее яростно и грозно:
— Приди в себя!
Я испуганно покосилась на Севера, который не изменился, и по-прежнему каждый его тяжелый и резкий вдох и выдох сопровождался утробным, низким рыком.
— Уйди, брат! Не вставай на пути между мной и моей женщиной! Никогда!
Лютый сделал демонстративный шаг вперед, словно показывая, что плевать хотел на слова своего обезумевшего брата. А я застыла, понимая, что сейчас разразится такая битва, которая тем гризли и в страшном сне не могла привидеться.