— ...И электрический чайник, — сокрушенно покачав головой, пошутил Север, с весельем глядя на забитый до отказа рюкзак. — Тетушка, я сумею согреть Мию.
И почему мне показалось, что эти слова прозвучали весьма двусмысленно, отчего я снова прозрачно покраснела, почему-то представив, каким именно способом мог Север заниматься моим обогревом. Только видя, как полыхнули глаза бера, впившиеся в меня, я запоздало отогнала привязчивые горячие образы, принявшись в уме считать своих плохих мурашек, которые уже беспокойно зашевелились на коже в явном желании привлечь как можно больше внимания Севера.
— Даже не сомневаюсь в этом, сынок, но нужно всегда быть готовым ко всему. Вы не в тропики идете на прогулку, так что шутки в сторону!
Север всё-таки согласно кивнул, с улыбкой глядя, как я кошусь на огромный рюкзак, прикидывая, каким образом смогу держать его на собственной спине.
Скоро на кухне появился Лютый.
Как всегда, холодный и невозмутимый, он сухо сообщил, что солнце всходит и пора выдвигаться, склоняясь к тетушке, которая прошептала что-то на непонятном языке и крепко обняла самого неласкового своего сына.
— Я буду ждать вас только с хорошими новостями.
— То есть с плохими можно даже не возвращаться? — лукаво улыбался Туман, склоняясь над тетушкой в свою очередь, чтобы она обняла и поцеловала его, чуть хлопнув по мощному плечу.
— Туман! Я уверена, что всё будет хорошо и вы все вернетесь ко мне, — тетушка погрозила пальцем, добавив: — И я всё еще помню про сломанный домик, Север!
Бер засмеялся, склоняясь над тетушкой следующим и получая свою порцию материнской ласки и любви:
— Когда вернемся, сделаем целый дворец вместо домика.
С улыбкой наблюдая за этим трогательным прощанием, я подходила к тетушке самой последней, чтобы крепко обнять ее и поцеловать в ответ, слыша, как она прошептала мне:
— Береги их, дочка. Не дай им сойти с верного пути.
Пока не слишком хорошо понимая, о чем речь, я лишь закивала в ответ и вышла вслед за медведями на поляну перед домом, где меня ожидали три медведя — Туман, Ураган и Янтарь.
Лютый, как всегда, ушел вперед, а Север почему-то стоял в обличии человека, глядя, как всегда, излишне прямо и горячо.
Закатав рукава на свитере, я оглянулась в поисках телеги.
— А на чем поеду я?
— На мне, — промурлыкал Север, подходя ближе и заставляя сердце биться истерично и восторженно.
— Верхом?
— Да.
— Как на лошади?
— Как на медведе, девочка.
Стоило ли упоминать, что я и на лошади-то ездить не умела, что уж говорить про огромных медведей, которые были гораздо больше мишек обычных!
— А седло и вожжи прилагаются?
Слыша, как почти захрюкали мишки от того, что беры смеялись в своем зверином обличии, я смутилась, с трудом представляя сие мероприятие.
— Просто сядешь сверху, обхватишь меня ножками и будешь держаться очень крепко.
От хриплого мурчания Севера и полыхнувших голодом синих глаз я снова поняла, что начинаю покрываться испариной, отчего-то думая явно не о поездке.
Вернее, не о такой поездке. Совсем не о такой.
— Ну, вы там скоро?
От рыка Лютого откуда-то из кустов я подпрыгнула и послушно метнулась к широко улыбающемуся Северу, который выглядел так, словно был в предчувствии чего-то совершенно изумительного.
Вот бы и мне воспринимать эту поездку на таком позитиве.
— Всё будет хорошо, — прошептал Север, чуть склонившись ко мне и обдав своим ароматным дыханием мои губы.
А в следующую секунду перед верандой уже лежал огромный черный медведь, который склонил голову вбок, подставляя широкую когтистую лапу, словно делал ступеньку.
Остальные беры не спеша засеменили вперед, скрывшись в кустах, когда, закусив губу от внутренних метаний, я всё-таки залезла на Севера в обличии зверя, пытаясь устроиться удобнее на его огромной мускулистой спине, покрытой черной шерстью.
Наверное, на лошади было бы ехать куда удобнее в том плане, что не приходилось бы так широко раскидывать ноги, ведь бока у обычной лошадки были куда уже, чем бока берсерка, который осторожно пошагал вперед, чтобы я могла привыкнуть к его движениям и тому, как двигалось его большое мохнатое тело.