Старик остановился перед хижиной и замер, опершись на посох, но потом увидел Маргарет и его грубое, суровое лицо смягчилось и расплылась в широкой улыбке.
Генри умело изобразил в центре композиции две фигуры, подчинив им окружающий пейзаж. Маргарет, обнаружила это, когда пришла пора показать друг другу готовые работы.
— Так нечестно! — взглянув на свежую акварель, рассмеялась она и густо покраснела. — Не подозревала, что мы со старым Исааком служим вам моделями. Вот зачем вам понадобилось, чтобы я попросила его рассказать историю хижин.
— Не смог устоять. Искушение оказалось слишком велико. Мне безумно нравится этот рисунок, признаюсь!
Генри не знал, успела ли Маргарет услышать последнюю фразу, прежде чем спустилась к ручью, чтобы вымыть кисточки. Вернулась она вполне невозмутимой и внешне спокойной — только вот пылающие щеки выдавали. Леннокс обрадовался, так как замечание сорвалось с языка случайно, — редкий случай для человека, привыкшего обдумывать каждое слово и каждый шаг.
Дом встретил их приветливо и жизнерадостно. Хмурость матушки рассеялась под благотворным влиянием пары жирных карпов, весьма кстати подаренных соседкой. Мистер Хейл, вернувшись с утреннего обхода прихожан, ожидал гостя возле садовой калитки. Даже в старом сюртуке и потертой шляпе джентльмен выглядел безупречно.
Маргарет гордилась отцом и всякий раз искренне радовалась, когда видела, какое благоприятное впечатление он производит на новых знакомых. Сейчас, однако, от ее внимательного взгляда не ускользнули следы глубокой тревоги, хоть и скрытой от посторонних глаз, но не отступившей.
Мистер Хейл попросил показать акварели и, прежде чем вернуть дочери ее работу, заметил:
— Тебе не кажется, что соломенная крыша получилась слишком темной?
— Нет, папа! Мне кажется, все правильно. Молодило и очиток темнеют под дождем. Разве не так?
Отец протянул руку к рисунку мистера Леннокса.
— Похоже, правда?
— Да, очень похоже, — согласился отец. — Твоя фигура и манера держаться переданы превосходно. Да и старый Исаак горбится именно так. А что это висит на дереве? Неужели птичье гнездо?
— Нет-нет, что ты! Это моя шляпа. Не могу в ней рисовать, очень жарко. Знаешь, мне тоже хочется попробовать изобразить человеческие фигуры. Вокруг столько интересных людей!
— Уверен, что у вас все получится. Надо только очень захотеть и постараться, — ободряюще заметил мистер Леннокс. — По-моему, мне действительно удалось уловить сходство.
Мистер Хейл вошел в дом, а Маргарет задержалась в саду сорвать несколько роз, чтобы украсить к обеду свое платье.
«Обычная лондонская девушка поняла бы, что он хотел сказать, — подумал Генри, — непременно вспомнила бы каждую фразу, чтобы отыскать скрытый комплимент, но мисс Хейл…»
— Подождите! — воскликнул Леннокс. — Позвольте, помогу.
Генри сорвал с куста несколько бархатистых малиновых цветков, до которых Маргарет не смогла дотянуться, вставил две розы в петлицу, а остальные отдал ей.
За столом неспешно тек спокойный приятный разговор. Хозяевам и гостю хотелось задать друг другу множество вопросов, обменяться новостями о жизни миссис Шоу в Италии. В свободной увлекательной беседе, в непритворной простоте сельской жизни — особенно рядом с Маргарет — Генри быстро забыл о том мимолетном разочаровании первой минуты, с которым убедился, что, описав достаток отца как весьма скромный, мисс Хейл сказала чистую правду.
— Маргарет, дитя мое, почему бы тебе не собрать на десерт груш? — предложил мистер Хейл, едва роскошь гостеприимства увенчалась только что откупоренной бутылкой вина.
Миссис Хейл сбилась с ног. Судя по всему, десерты появлялись на ее столе не каждый день. Однако если бы мистер Хейл оглянулся, то увидел бы печенье, мармелад и прочие сладости, расставленные на буфете в строгом порядке, и вполне можно было обойтись без груш.
— У южной стены созрел бергамот, достойный соперничать с южными плодами. Сбегай, дочка, и принеси нам несколько штук.
Похоже, мысль о грушах прочно укоренилась в сознании хозяина, и сдавать позиции он не собирался.
— А что, если выйти в сад и съесть райские плоды на месте? — предложил мистер Леннокс. — Нет ничего приятнее, чем вонзить зубы в хрустящую мякоть сочной, согретой солнцем груши. Жаль только, что осы считают их своей собственностью и не церемонятся с теми, кто на нее посягает.
Генри встал, намереваясь следом за Маргарет отправиться в сад и дожидаясь позволения хозяйки. Миссис Хейл предпочла бы продолжить обед так же церемонно и гладко, как он шел до этой минуты и как, по ее мнению, подобало сестре вдовы генерала Шоу (с этой целью они с Диксон даже достали из кладовки хрустальные бокалы), но мистер Хейл уже поднялся и супруге больше ничего не оставалось, кроме как уступить общему настроению.