Уиндому они ничего о занятиях не сказали. Но какая-то новая гордость, появившаяся в Бесс, начала бесить ее мужа. Как-то летним вечером, вскоре после той ссоры, когда Джозеф отказался взять фамилию отчима, мальчик, вернувшись домой, нашел мать лежащей на полу в синяках и кровавых ссадинах. Уиндома дома не было. Бесс отказалась говорить сыну о том, что случилось, и умоляла его не трогать отчима. Джозеф пообещал, но так и не смог побороть свой гнев.
Когда с наступлением следующей осени холмы Шропшира оделись в золотые и багряные одежды, Джайлс счел успехи мальчика настолько серьезными, что решился на смелый шаг.
– Я собираюсь поговорить с хозяином и попросить его позволить тебе проводить по часу в неделю с их домашним учителем. Уверен, Арчер разрешит ему немного позаниматься с тобой математикой, а может, и латынью.
– С чего ему возиться со мной? Я ведь никто.
Старый Джайлс рассмеялся и потрепал Джозефа по голове:
– Он будет рад заполучить даром преданного и хорошо образованного служащего. Это во-первых. А во-вторых, Арчер – весьма достойный человек. Таких в мире очень мало.
Джозеф не слишком поверил своему наставнику, пока Джайлс однажды не объявил, что Арчер согласился. В тот вечер мальчик летел домой как на крыльях, позабыв о своей обычной осторожности. Над рекой и холмами висел густой туман, было холодно и зябко. Уиндом сидел дома, мрачный и пьяный. Не обращая внимания на предостерегающие взгляды матери и думая лишь о том, что нашелся еще один человек в мире, который проникся к нему добротой, Джозеф выпалил новость прямо с порога.
Уиндом на известие пасынка об учителе только покуражился:
– Ну и ну! И зачем, скажите на милость, нашему юному олуху понадобился учитель? – Он окинул мальчика презрительным взглядом. – Он ведь дремучий невежда. Такой же, как я.
Бесс теребила край фартука, не зная, как спасти сына от расставленной ловушки. Так ничего и не сказав, она быстро отошла к печке, от волнения споткнувшись о кочергу.
– Уже нет, – в упор глядя на отчима, твердо произнес Джозеф. – Старый Джайлс меня учит.
– Чему это?
– Читать. Чтобы стать лучше и умнее.
Уиндом фыркнул, сосредоточенно поковырял в носу мизинцем, потом вытер его о штаны и громко захохотал:
– Пустая трата времени! Чтобы научиться работать у горна, книги не нужны.
– Зато нужны, чтобы стать богатым, как мастер Арчер.
– Ах вот оно что! Значит, ты надеешься разбогатеть?
У Джозефа побелели губы.
– Будь я проклят, если останусь таким же бедным и тупым, как ты!
Уиндом взревел и двинулся к мальчику. Бесс перестала нервно помешивать рагу в котелке, подвешенном над огнем. Раскинув руки, она бросилась к мужу:
– Он ничего такого не хотел сказать, Тад! Будь милосерден, как учит нас Христос…
– Ах ты, безмозглая богомольная сука! Я разделаюсь с ним, и никто мне не помешает! – заорал Уиндом и с размаху ударил ее по голове.
Бесс пошатнулась, сильно ударилась плечом о печь и вскрикнула. То ли от боли, то ли от страха за сына ее преданность Христу отступила. Она подняла с пола упавшую кочергу и неловко замахнулась ею. Конечно, ее решимость выглядела жалко, но Уиндом предпочел увидеть в ней угрозу и развернулся к жене.
Джозеф, испуганный и взбешенный, вцепился в отчима. Уиндом с силой отшвырнул пасынка. Замерев от ужаса, Бесс вертела в руках кочергу и никак не могла ухватиться за нее покрепче. Уиндом с легкостью вырвал кочергу из рук жены и на глазах Джозефа дважды ударил ее тяжелым железным прутом по виску. Бесс рухнула на пол, по щеке поползла струйка крови.
Мгновение Джозеф смотрел на мать, а потом с бешеной яростью бросился к Уиндому, чтобы отнять кочергу, но тот отшвырнул ее к дальней стене. Тогда Джозеф прыгнул к печке, схватил кипящий котелок и выплеснул его содержимое прямо в лицо отчиму. Уиндом взвыл как раненый зверь и прижал ладони к обожженным ослепшим глазам.
Джозеф и сам обжег руки, но не чувствовал боли. Не помня себя от гнева, он схватил пустой котелок и что есть мочи ударил отчима по голове. Когда Уиндом упал и его крики стали тише, Джозеф обмотал цепь котелка вокруг его шеи и тянул до тех пор, пока металлические звенья едва не врезались в плоть. Уиндом наконец перестал брыкаться и затих.
Мальчик выскочил в туманную ночь. Сначала его вырвало. Потом вернулась боль, и он почувствовал, как горят ладони. Только теперь он осознал, что наделал. Ему хотелось упасть на землю и заплакать, хотелось убежать без оглядки. Но он заставил себя вернуться к распахнутой двери. Войдя в дом, он увидел, что спина матери едва заметно шевелится. Бесс была жива!