Увидев кадетскую фуражку на кресле, старина Йонги пару мгновений рассматривал ее. Потом смял в руке и встал перед дверью спальни. Как любой хороший преподаватель тактики, он давно освоил технику устрашения. И не замедлил ее применить.
– Кто там? Немедленно выходите, сэр!
Бент появился сразу, сопя и моргая. Старина Йонги разинул рот от изумления:
– Бог мой, сэр… я просто не могу поверить своим глазам!
– Это не то, что вы думаете! – начал умолять Бент. – Я пришел… Ну, я просто пришел забрать белье из стирки.
– Со спущенными штанами? Прикройтесь ради приличий, сэр.
Орри и Джордж, пригибаясь пониже, перешли к неплотно прикрытой двери. Джордж уже едва мог сдерживать смех. В свете масляной лампы Орри увидел, как Бент нервно подтянул брюки. Алиса заламывала руки:
– О мистер Бент, сэр, я так виновата! Я совсем забыла, что лейтенант приходит за своим бельем каждую неделю в это время… Вон и узелок его с…
Она пригнулась, чтобы уклониться от кулака Бента.
– Заткнись, шлюха!
– Довольно, сэр! – рявкнул де Йонг. – Ведите себя как джентльмен, если еще способны на это!
Лицо Бента блестело, как намазанное маслом. В тишине ближайших зарослей какой-то ночной зверь задел ветку. Она треснула со звуком выстрела.
– Если еще способен? – прошептал Бент. – Что вы имеете в виду?
– Разве это не очевидно, сэр? Вы будете внесены в рапорт за множество нарушений, которые мне сейчас и не перечислить. Но будьте уверены: я не пропущу ни одного. Особенно те, которые наказываются отчислением.
Бент побледнел:
– Сэр, вы просто не поняли… Если вы разрешите мне объяснить…
– Точно так же, как вы объяснили увечья Ишама? Ложью?
Де Йонг оказался очень убедительным орудием правосудия, Орри даже почти стало жаль их злейшего врага.
Офицер повернулся к двери. Бент наконец понял, что вся его карьера теперь может полететь в тартарары. Не помня себя, он схватил де Йонга за плечо.
– Уберите руки, вы, жалкий пьяница! – очень тихо выговорил де Йонг ледяным тоном. – Буду ждать вас в своем кабинете сразу, как вернетесь в Академию. И в ваших же интересах, если это случится не позднее чем через десять минут, иначе я подниму такой шум, что слышно будет в самом Нью-Йорке.
Сказав это, офицер с важным видом спустился с крыльца и вскоре исчез в снежной завесе. Двоих кадетов, съежившихся в тени, он так и не заметил.
– Ах ты, тупая жалкая шлюха! – повернулся Бент к Алисе, оттолкнув шаткий стол.
Алиса отбежала к плите и схватила мясной нож, висевший на стене:
– Убирайся отсюда! Говорил мне Пенёк, что ты чокнутый, но я не поверила! Вот дура-то… Убирайся! Пошел вон!
Она угрожающе взмахнула ножом. А Джордж и Орри, увидев, как застыл в изумлении Бент, с тревогой переглянулись.
– Пенёк? Хочешь сказать, Хазард имеет к этому какое-то отношение? Это же Пикетт надумал сюда зайти, а ты… ты ведь сама захотела меня… Ну, в общем…
Бент больше не мог говорить. Его душила слепая ярость, и Орри даже подумал, что вряд ли ему удастся когда-нибудь еще увидеть на человеческом лице такую же злобу.
Пронзительный смех Алисы только подлил масла в огонь.
– Я? Да я бы не позволила такой свинье, как ты, даже прикоснуться к себе, если бы мне не заплатили, и притом щедро! Я и за деньги-то с трудом могла.
Бент дрожал с головы до ног:
– Мне следовало догадаться. Обман. Заговор. Они все против меня… ведь так, да?
Алиса поняла свою ошибку и попыталась ее исправить:
– Нет, я не хотела сказать…
– Не лги мне! – рявкнул Бент.
Кадеты на улице не видели, что произошло дальше. Наверное, Бент замахнулся на нее, потому что она закричала, и на этот раз непритворно.
– Заткнись, ты разбудишь всю деревню! – взревел Бент.
Именно этого и хотела Алиса, она завизжала еще громче. Бент, задыхаясь, выскочил за дверь: волосы растрепаны, в глазах ужас. Он так и побежал, одной рукой придерживая брюки.
Джордж и Орри посмотрели друг на друга. Почему-то ни один из них не испытывал радости, которую они предвкушали так долго.
Через три дня Бента отчислили из Академии.
Большинство кадетов говорили, что очень рады исключению Бента. Орри уж точно был рад. И Джордж. Хотя поначалу друзья и чувствовали себя виноватыми за то, что подстроили старшему кадету такую коварную западню. Но уже скоро они выбросили эту историю из головы. Когда Орри снова начал видеть Мадлен в чувственных снах, он понял, что муки совести прошли.
Победу Полка обсуждали до самого Рождества. Поскольку избранный президент продолжал говорить о своем намерении присоединить Техас, Орри стал подумывать о том, что уже через год, сразу после выпуска, может оказаться на войне с мексиканцами. А еще о том, что на северо-западе тоже того и гляди вспыхнет конфликт с Британией из-за границы Орегона. Такие прогнозы не только будоражили, но и пугали.