- Серсея, послушай. Не будь такой, какой тебя все считают, - чудовищем, дьявольским отродьем. Прошу тебя, будь королевой, истинной королевой.
- Ты хочешь сказать, делай то, что тебе говорят подданные? – Серсея приподняла бровь. – Можешь сколько угодно прикрываться красивыми словами, ни на что большее ты не способен. Неудивительно, что тебя так пугает любое проявление чьей-то собственной воли. Когда моя жгучая ярость в буквальном смысле превратит этот город в пепел и кости, это станет лишь малой толикой возмездия за все, что со мной сделали. Я прошла через весь город голышом, Джейме. Я шла, голая, обритая, униженная, а эти подонки пялились на меня, кидали в меня камнями и навозом. Я падала, разбивая ноги в кровь, а они пускали слюни при виде моего тела. Я чувствовала, как они ненавидят меня. Они оскорбляли меня, называли щелкой, шлюхой, предательницей. Эти слова словно клеймом отпечатались на моей коже. Жду не дождусь услышать их вопли, когда они будут корчиться в пламени.
- Серсея…
- А где ты был в это время, любовь моя? Как всегда, в безопасности. Ты наплевал на мою мольбу о помощи и сбежал в Речные земли с огромной уродливой бабой? Тебе хорошо спится? Или все-таки…
- Не смей называть Бриенну…
- Ах, вот оно что. – Серсея усмехнулась. – Надо же, тебе не все равно. Ты уже ее трахнул? Нет, не отвечай. Я чую ее вонь. Все это время ты не был ни с одной женщиной, кроме меня, а потом вдруг влюбился в первую попавшуюся уродину? Да ты просто дурак. Слепой дурак. – В ее голосе зазвенела ярость. – Ты же обожал меня.
- Да. Обожал. Когда-то. – Чего не сделаешь ради любви.
- И в этом твоя ошибка. Вы с Тирионом оба думаете членами. Посмотри, до чего это тебя довело. Я была единственной настоящей наследницей отца, я одна понимала, что от любви нет никакого прока. Как там говорят – любовь не согреет твой дом, она тебя не прокормит, на нее не купишь лошадь. Когда-то я хотела быть любимой. Я хотела править. И не получила ни того, ни другого.
- Серсея… - Джейме пытался подобрать подходящие слова, чтобы достучаться до нее. – Ты не… мы могли бы… мы могли бы сбежать вместе, мы нашли бы способ… как там в песне… «Клянусь тебя всю жизнь мою лелеять и беречь, и защитит от всех врагов тебя мой верный меч…»
Серсея визгливо рассмеялась.
- И ты говоришь, что это я ненормальная? – выкрикнула она. – Сбежать вместе, и что дальше? Можно подумать, никто не поймет, что мы Ланнистеры. Можно подумать, никто не догадается, кто мы такие. Разве не поэтому отец заставил тебя нанять для Тириона ту шлюху – чтобы преподать тебе урок о том, что есть наш дом, что есть наш долг, каково наше место в этом мире? Мне не нужна корона из травы! Мне нужна корона из золота! Но мне не позволили получить ее лишь потому, что я женщина. И не надо распевать передо мной любовные песенки и рассказывать об утраченных возможностях и воображаемой жизни, которую мы могли бы прожить. Ты лишился всего. Бобрового Утеса, места в Королевской Гвардии, чести, славы, доброго имени. И меня. Я никогда не буду твоей. Теперь у тебя ничего нет.
Джейме снова не нашелся с ответом. Я любил ее гораздо сильнее, чем она меня. Он потянулся к ней, но она увернулась.
- А, вот и вы, - сказала она куда-то в темноту. – Вы не очень-то спешите.
- М-м-м, я очень извиняюсь, ваше величество, - раздался неприятно знакомый подобострастный голос. – Субстанция – вещь весьма капризная, весьма… но мы довели ее до нужной консистенции и ждем вашего приказа.
Ноги у Джейме налились свинцом. Он обернулся. Перед ним стоял бледный алхимик, словно по волшебству появившийся из-за колонн. «Здесь полно потайных пещер, - вспомнил он. – Так же, как и под зданием Гильдии. В свое время Россарт запрятал здесь множество кувшинов с диким огнем, и большинство из них так и не нашли». Чем дольше хранится дикий огонь, тем более он непредсказуем, и даже если Галлин принес с собой всего один новый кувшин, этого достаточно. Если поджечь его и швырнуть вниз, в глубину…
- Ваша мудрость, - процедил он. – Во времена Эйериса вы были подмастерьем и не знали, что Безумный король приказал разрушить город, чтобы не сдавать его Роберту Баратеону. Его любимые пироманты хранили этот приказ в тайне даже от своих учеников, но не от меня. Я был королевским гвардейцем, я молча стоял, охраняя своего короля и его мрачные тайны. Но настал момент, когда мне пришлось сделать выбор, и я выбрал. Я убил Россарта, Белиса, Гаригуса и Квиберна. А если вы попытаетесь сжечь город, я убью и вас тоже.
Галлин моргнул. Он явно не привык, чтобы кто-то бросал угрозы прямо в его бледное одутловатое лицо.
- Мой орден служит короне, сир Джейме! Разве мы, м-м-м, не доказали это в полной мере, когда лорд Станнис штурмовал…
- Мне это не известно. Меня здесь не было. – Хватит болтать. Хватит. Нужно действовать. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль в боку, Джейме обнажил меч. – Дайте его мне.
Галлин поколебался, потом сунул руку за пазуху и вытащил маленький грубо сделанный глиняный сосуд, закупоренный пробкой. Один из тех самых чудовищных фруктов.
- Вы имеете в виду это?
- Да! – У Джейме екнуло сердце. Такая маленькая штуковина, но если бросить ее в подвалы Драконьего Логова, к залежавшимся запасам дикого огня, то взрывом снесет весь холм Рейенис, и скорее всего, большую часть города. – Если поджечь его, вы погибнете, как и все мы. И ваша драгоценная субстанция, и весь ваш орден исчезнут с лица земли. Вы не сделаете этого, вы…
Пиромант, похоже, пытался незаметно обойти его. Джейме бросил короткий взгляд на Серсею и понял – сейчас или никогда. Он сделал выпад.
Меч взмыл вверх, потом опустился вниз, отрубив мягкую влажную руку Галлина. Пиромант взвизгнул и схватился за окровавленную кисть, а Джейме нагнулся и еле успел подхватить золотой рукой сосуд с диким огнем. Ему было ясно – он не может позволить раненому алхимику сбежать, позвать на помощь, принести еще один сосуд или рассказать всем о том, что он здесь. Галлин поднял искалеченную руку в жалкой попытке защититься от удара. Это ему не помогло. Клинок снова поднялся и опустился. Пиромант опять взвизгнул, яростно дернул ногами и затих.
Под трупом начало расплываться кровавое пятно. Джейме стоял, приходя в себя. Он повернулся, неловко прижав сосуд с диким огнем к груди, и…
Лицо обожгла страшная боль, ослепив его. Серсея ударила его зазубренным обломком мрамора. Джейме покачнулся, чувствуя во рту вкус крови. Кувшин выпал из его золотых пальцев, и Серсея схватила его. Прижав его к себе, словно возлюбленного, она побежала прочь, к темной дыре в полу.
У Джейме перед глазами плясали звезды, но он инстинктивно схватился за меч. Серсея уже почти добежала до входа в подземное царство, гораздо более жуткое, чем то, через которое им обоим пришлось пройти. Джейме метнул меч, словно копье.
Серсея вскрикнула и упала – клинок полоснул ее по икрам. Когда она обернулась, ее лицо превратилось в страшную маску, воплощение жгучей ненависти – глаза сверкают, волосы растрепаны, зубы оскалены. Она была похожа на настоящую львицу, слишком дикую, чтобы подпустить к себе человека. Но Джейме было безразлично. Он поднялся с пола, собрал все свои силы и бросился на нее.
Близнецы сошлись в смертельной схватке. Серсея едва успела подняться на колени, как Джейме рухнул на нее. Сосуд с диким огнем откатился в сторону. Он лежал всего в нескольких футах от дерущихся, а брат и сестра отчаянно тянулись к нему, пиная, колотя, кусая друг друга. Как противники они отлично подходили друг другу. Джейме долгие годы обучался воинскому искусству, но Серсея была гораздо сильнее, ведь он здорово сдал от голода, лишений и множества ран. Джейме едва смог одолеть ее, когда она пыталась изнасиловать его в Башне Белого Меча, а теперь на кону было гораздо больше. Ради себя, ради них обоих, ради всего на свете, не зная, чья кровь марает пол, – его, Галлина или Серсеи, - Джейме ударил золотой рукой по ее горлу, потом снова, и еще раз…
Серсея брыкалась, давясь и хрипя.
- Джейме, - прорыдала она. – Джейме, хватит. Прости. Ты прав. Прости. Прости. Прошу тебя. Пожалуйста. Прошу.
Тяжело дыша, Джейме ослабил хватку, позволив Серсее судорожно вздохнуть. Он не поднялся с нее, чтобы она не попыталась вновь схватить сосуд. Он слышал, как она плачет, и в его душу закралась надежда, что, может быть, ее слова искренни. Может быть, их любви, которая некогда превратила весь мир в пепел, будет достаточно, чтобы изменить ее, спасти ее, спасти их обоих. Ты будешь спать, моя любовь, в постели пуховой, ходить в шелках и кружевах, короне золотой.