- Ваше величество.
- Милорд. – Дейенерис склонила голову и жестом приказала ему встать. Под фиалковыми глазами залегли тени, но она по-прежнему держалась безупречно. – Рада, что вы остались в живых. Жаль, что о многих не могу сказать этого.
Тирион огляделся.
- Все еще хуже, чем здесь?
- Хуже, чем я надеялась, - призналась королева. – Пять кораблей уничтожены, еще шесть мы потеряли в шторме, когда отплыли из Лисса, и еще четыре сгорели на Драконьем Камне, так что осталось всего два. А еще мы потеряли большую часть кхаласара Маго, столько же Грейджоев, одного из драконов Эйегона, моего кровного всадника Ракхаро и половину Безупречных – они сражались в самой гуще битвы. И всех этих людей тоже, - она указала на мертвые тела, заполнившие тронный зал. – В результате у меня осталось меньше тысячи воинов. Если нам придется снова сражаться, скорее всего, эта схватка с врагом станет для нас последней.
- Даже с оставшимися драконами? – удивленно спросил Тирион. Дрогон похож на летучую крепость, да и Визерион тоже весьма внушителен. Все всегда думали, что хозяева драконов практически неуязвимы. Тем не менее, Таргариены пали. И мне, и ей это хорошо известно.
- Да, драконы – это грозное оружие, - согласилась Дейенерис, - но они не бессмертны. Одного уже убили. Я не знаю, что стало с вторым драконом Эйегона, но оба моих получили ранения, и у Марвина недостаточно сил, чтобы вылечить их. Я не могу рассчитывать на то, что они будут со мной вечно. В Асшае мне напророчили, что если я отправлюсь в Вестерос, драконы погибнут. Это может случиться завтра, а может – через годы. Они не могут быть моей единственной надеждой.
Ее слова произвели на Тириона глубокое впечатление. Ее предки думали, что драконы могут разрешить все их трудности, и что с ними стало?
- Может быть, и нет, но ведь прямо сейчас они еще вам послужат?
- Надеюсь. – Дейенерис утомленно улыбнулась ему, и Тирион заметил, как она дрожит, изо всех сил стараясь держаться прямо. – Милорд, кто ваш… друг?
Тирион уже приготовился было возразить, что у него нет друзей, но, проследив за взглядом королевы, увидел Бриенну, которая только что накрыла плащом лицо Джейме. Слова застряли у него в горле. Конечно, Дейенерис знала, что он – брат Цареубийцы, человека, который убил ее отца, но увидеть тому наглядное подтверждение – это совсем другое дело.
- Не… не тревожьте ее, миледи. Она… они оба… храбро сражались, защищая город. А старые преступления уже искупились.
Дейенерис скользнула взглядом по закутанному в саван телу Джейме.
- Приношу свои соболезнования по поводу гибели вашего брата, милорд, - после долгой паузы промолвила она. – У меня… были сложные отношения с моим братом, но иногда я все еще по нему тоскую.
Тириону не нужны были ее соболезнования, даже высказанные столь учтивым образом. Ему вообще было ни до чего – он чувствовал, что дамба, которую он воздвиг в своей душе, вот-вот прорвется.
- Что ж, - резко произнес он, решив сменить тему, - вы разрушили трон, но королевство никуда не делось, и я подозреваю, что претендентов на престол почти не осталось. Вы ведь собираетесь занять престол, не так ли? – Ему пришло в голову, что он ничего не знает о судьбе Серсеи, – где она, что делает и жива ли вообще. Однако меньше всего на свете ему хотелось спрашивать о ней и тем самым еще пуще бередить свои раны. Если она жива, пусть себе живет. Тирион не хотел ни видеть ее, ни вспоминать о ней. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.
Дейенерис поколебалась. Только она собралась ответить, как двери тронного зала отворились, и внутрь вошел небольшой отряд, при виде которого у Тириона заныло под ложечкой от дурного предчувствия. Похоже, вот-вот начнется Танец Драконов. Лицо принца Эйегона было по-прежнему наполовину скрыто под бинтами, но юноша казался крепче, чем прошлой ночью, и Тириону показалось (хотя он мог и ошибаться), что он явился сюда не для того, чтобы подчиняться. Он вспомнил вспыльчивого синеволосого юнца, с которым играл в кайвассу, когда они путешествовали по Ройне, но теперь от прежнего Эйегона не осталось и следа. Тирион словно заново пережил те страшные мгновения, когда он упал за борт, проплывая под мостом каменных людей, а лорд Коннингтон по какой-то необъяснимой причине прыгнул за ним следом и вытащил его. Эйегон сказал, что лорд Джон мертв, погиб на Драконьем Камне. Как бы глупо это ни показалось, но у Тириона защемило сердце. Однако все-таки более объяснимо оплакивать человека, который спас ему жизнь, чем оплакивать Джейме. Что стало с этим скоморошьим драконом, кто он на самом деле?
- Миледи, - Эйегон остановился в нескольких ярдах от Дейенерис. Его сопровождали принцесса из дома Мартеллов и Хэлдон Полумейстер. Тот скользнул взглядом по Тириону, и по его холодным серым глазам было видно – он узнал его. – Я хочу сказать вам кое-что.
Дейенерис с невозмутимым видом оглядела его и кивнула.
- Говорите, милорд.
Эйегон покачнулся взад-вперед на каблуках, словно готовясь прыгнуть в пропасть, а потом неожиданно упал на колени, не замечая изумленных взглядов его спутников.
- Миледи, - произнес он. – Я не могу больше держать в себе эту тайну. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не тот, за кого я сам себя принимал. – Его губы искривились в горькой усмешке. – Вам известно, что я был на Драконьем Камне и пробудил там двух драконов, пролив кровь своего приемного отца, лорда Джона Коннингтона, и мастера над шептунами, лорда Вариса. Но вы не знаете, почему это произошло. Каменных драконов может пробудить королевская кровь, а также кровь человека, пораженного серой хворью. Лорд Коннингтон подхватил эту заразу, спасая Беса. Он думал, что я не узнаю, и действительно, мне стало известно об этом лишь незадолго до его смерти. А лорд Варис… он… был… Блэкфайром. Так же как Иллирио Мопатис. И… - он запнулся. – Так же как и я.
По тронному залу прокатился изумленный шепот, исходящий от немногих присутствующих там живых людей, (по крайней мере, Тирион надеялся, что лежащие на полу мертвецы не воскреснут), но Эйегон, не обращая внимания, упорно продолжал:
- Лорд Коннингтон каким-то образом выяснил правду. Мне всегда говорили, и я был в этом уверен, что я сын Рейегара Таргариена и Элии Мартелл, что меня чудесным образом спасли от страшной смерти и растили в надежде, что в один прекрасный день я вернусь и займу трон, принадлежащий мне по праву. Все это… ложь. Я – сын магистра Иллирио и его жены, лиссенийки Серры, а значит – потомок Блэкфайров, которые некогда претендовали на трон и были изгнаны. Я – величайшая насмешка Вариса, подделка, обман. Но это еще не все. Варис рассказал мне о готовящейся казни семьи Вестерлингов из Крэга и леди Рослин Талли, жены лорда Эдмара Талли из Риверрана. Как я понял, обезумевшая Серсея Ланнистер решила отомстить за то, что Жиенна Вестерлинг, вдова Молодого Волка, сумела спастись и тем самым избежать приговора. Но все эти казни были совершены не только по указанию Веры, но и с моего одобрения. Варис организовал все это, чтобы заставить лордов Речных и Западных земель отказаться от присяги королю Томмену и примкнуть ко мне. Так и случилось. Но это я отдал приказ. Я не хотел, но сделал это. Их кровь на моих руках. – Безудержный поток речи иссяк. Эйегон судорожно вздохнул. – Я оказался здесь благодаря нагромождению лжи. Этому нужно положить конец. Немедленно.
Дейенерис, вполне объяснимо, выглядела совершенно сбитой с толку. Тирион и сам не знал, что сказать и что думать после такого поразительного, мучительного признания. Он вспомнил, как королева сказала ему, что этот ее так называемый племянник – самозванец, но тогда ему показалось, что она просто пытается убедить себя, что еще не все потеряно. Лицо Эйегона стало желтоватым, словно пергамент, но он не дрожал; его плечи и губы были твердыми, как гранит. Он ждал, явно намереваясь стойко принять любую страшную кару, которую Дейенерис обрушит на его голову, и Тирион неожиданно почувствовал гордость за юношу. Он определенно возмужал. Из него растили короля, и он едва не стал им, но вдруг, в один миг решительно отказался от всего, чего уже почти достиг. Почему?