Как и прежде, женщина не обращала на него ни малейшего внимания. Она сняла последний засов, и дверь открылась, явив ревущую пустоту. В тот же миг сильный порыв ветра сорвал с нее капюшон, и волчицу словно пронзила молния – она узнала ее.
Она… она знала эту женщину. По крайней мере, волчица знала, хоть девочка и не помнила. Вытащив ее обнаженное тело из реки, волчица учуяла исходящий от нее трупный смрад, увидела ее окровавленное горло, перерезанное от уха до уха, и рваные раны на лице. Она взяла в пасть руку женщины и яростно потрясла, пытаясь пробудить ее, но та не очнулась. Я знаю, она мертва. Я видела это во сне. Но как же она оказалась здесь, живая, но в то же время мертвая? Налитые кровью глаза горели огнем, горло было скрыто под высоким воротником, плоть побелела и сморщилась, а волосы стали редкими, как у старухи. Кто эта женщина, почему волчица так старалась спасти ее? Девочке почти удалось вспомнить, но обрывки воспоминаний тут же погрузились в неподвижный темный омут, в который превратилась ее память, отравленная ядом Летней Девы.
Волчица поджала хвост и заскулила.
Женщина подняла глаза и увидела волков. На ее лице появилось зловещее выражение, неживой взгляд был устремлен на них. Она подняла руку, и волки приблизились. Мужчина забился в цепях, с ужасом глядя на них. Он явно решил, что женщина призвала их из ниоткуда.
- Кэт… Кэт! Прости, прости меня. Я не хотел тебе вреда, никогда не хотел… я спас Сансу, я…
Черный волк приготовился к прыжку, рыча и скалясь. Волчица сделала то же самое. И, повинуясь еле заметному жесту этой женщины, Кэт, они прыгнули, чтобы перегрызть пленнику горло.
Человечек закричал и задергался, но ему некуда было бежать. Волчица вцепилась зубами ему в плечо, вырвала кусок плоти. Кровь и костный мозг потекли в горло. Ее брат вгрызся пленнику в грудь – там мясо нежнее. Они с рычанием грызли, кусали и глотали, пока тело мужчины не превратилось в жалкое окровавленное месиво. Однако он был еще жив – из разорванного горла раздавался хрип. Кэт жестом отозвала их, и они принялись кружить рядом, облизываясь и рыча. Женщина подошла к пленнику и освободила его. Он рухнул на пол, и она потащила его к открытой двери. На каменных плитах оставались яркие пятна от крови и вываливающиеся внутренности. Кэт постояла мгновение, созерцая пустоту, простершуюся внизу. Она что-то прокаркала сквозь перерезанное горло, а потом одним быстрым, безжалостным движением вышвырнула свою жертву вниз.
Если мужчина и вскрикнул, его крик тут же унес ветер. Кэт прислонилась к стене, словно свершенное отмщение лишило ее последних сил, превратив в хрупкую оболочку из костей и кожи, которую вот-вот сдует зимним вихрем. Волки подошли к ней, и волчица, скуля, ткнула женщину носом, пытаясь заставить ее встать. Она опустилась на передние лапы, предлагая женщине сесть ей на спину, - она спустит ее с горы, на этот раз она спасет ее. Она должна это сделать, во что бы то ни стало.
Кэт перевязанными руками схватила их за загривки – серый у волчицы и черный у ее брата – и последним, отчаянным усилием приблизила их морды к своему лицу, заглянула красными глазами в их глаза, золотые и зеленые, а они слизывали шершавыми языками кровавые слезы с ее разодранных щек. По ее телу с ног до головы пробежала дрожь. Еще мгновение она обнимала их, а потом отпустила. Женщина медленно поднялась на ноги и побрела – но не к волкам, а к открытой двери. Она встала у края, ветер взметнул ее одежды. Волчица запоздала поняла, что она задумала, прыгнула за ней, но ее челюсти схватили пустоту. Кэт шагнула в небесную пропасть и исчезла. Порыв ветра подхватил ее последний хриплый шепот.
О, Нед.
Волки долго стояли у края пропасти, слушая завывание ветра. Наконец они повернулись и, миновав пустой чертог, вышли из замка. Первым делом они загрызли мула и обглодали его до костей, а потом принялись спускаться вниз по крутой каменистой тропе. Сердце волчицы болело от необъяснимого чувства утраты. Ей хотелось обыскать склон горы, найти тело женщины, закопать ее в снег, проверить в последний раз, точно ли ничего нельзя сделать, но она понимала, что это бесполезно. Ступай, дитя. Лети. Но у волков нет крыльев, она уже знала это. Поэтому она не могла взлететь. Она чувствовала, как пустота внутри нее становится все темнее, все глубже, все больше, превращая ее в ничто. И даже… даже… вдруг в ее памяти всплыло ускользающее воспоминание - она бежала сквозь дождь к двум серым башням, зная, что должна во что бы то ни стало добраться туда… девочка не могла вспомнить, к кому она бежит… высокий мужчина на черном коне, изрыгая проклятия, догнал ее и ударил по затылку обухом топора…
Ей казалось, что ее тащат по длинному туннелю. Она видела волков как будто издалека и сверху, уже не глазами волчицы, уже не в ее шкуре. Чувствуя, как неведомая сила отрывает их друг от друга, девочка полетела кубарем, упала и оказалась в собственном жалком бесполезном теле. Она лежала на кровати в убогой таверне в Чаячьем городе, очень далеко от волков, блуждающих в горах Долины. Над ней склонилась встревоженная Жиенна.
- Арья, - говорила молодая женщина, тряся ее за плечо. – Арья, Арья!
Арья, еще не вполне придя в себя, попыталась вспомнить, где она и что происходит. Она устала, замерзла и выбилась из сил, словно ей самой пришлось подниматься на вершину горы, а потом спускаться. Девочка чувствовала пустоту и горечь утраты.
- Оставь меня, - сказала она, отвернувшись к стене.
- Ты долго спала, мы не могли тебя добудиться. – Раздался шорох, скрип половиц, и Жиенна вернулась с чашкой горячего бульона. – Выпей, тебе станет лучше.
Арье не хотелось пить, ей не хотелось чувствовать себя лучше. Она свернулась клубком и натянула на себя одеяло, пытаясь укрыться от всех, особенно от Жиенны и ее дурацкого бульона. Я была с ней, в ней, глубже, чем раньше. Так было гораздо лучше. Я была сильнее. Не хочу возвращаться. Не хочу. Арья лежала в постели, то засыпая, то просыпаясь, пока не услышала, что кто-то стоит в дверях, и решила выглянуть, чтобы посмотреть, кто это.
Это оказался Рикон. Мальчик был неожиданно серьезен.
- Она умерла, - сказал он Арье. – Мы вместе убили того человека. А она улетела. Я видел, когда был с Лохматиком.
- Я знаю, - проворчала Арья.
У Рикона задрожали губы. Она помолчал, потом вошел в комнату, залез на кровать и прижался к ней.
Арья напряглась. Ей следовало бы прогнать его прочь, вышвырнуть его из своей постели, велеть ему возвращаться к себе, но он был живой и теплый, а она очень устала. Поэтому она позволила Рикону остаться с ней. Они молча лежали, прижавшись друг к другу, словно волчата в логове. Девочке хотелось плакать, но она не помнила, как это делается. А может, тот человек, которого мы загрызли, и был лорд-протектор, которого должна была судить Вешательница? Свидетелей не осталось; оба мертвы. Как и все остальные. Как всегда.
Кого она пытается одурачить, отказываясь становиться Безликой? Смерть ничего ей не дала, но это все, что у нее осталось. Убивать – единственное, что у нее хорошо получается. Она могла бы возродить орден Безликих, может быть, даже научить их служить старым богам, а не Многоликому богу. Старк. По крайней мере, девочка знает, кто она. Это единственный способ. Единственный.
Тихая, как тень, Арья выскользнула из постели, оставив спящего Рикона. Жиенна дремала, прижимая к себе Робби, так что ее некому было остановить. Девочка прокралась через общий зал, поднялась вверх по узкой лестнице на второй этаж и подошла к комнате в конце коридора, где разместилась Летняя Дева. Открыв защелку, она вошла внутрь, взяла с полки длинный кинжал, попробовала его остроту кончиком большого пальца и приблизилась к кровати, на которой лежала куризанка. Арья встала над ней, сжимая кинжал для удара. Давай, сделай это.