Пока я, с аппетитом пережевывая, размышляла о насущном, мужчины пришли к консенсусу и, очень довольные друг другом, разошлись: капитан отправился на выход, а мой муж – ко мне составить компанию за обедом.
– Витара, – с довольным видом сказал старх, – в основном всем необходимым обеспечить тебя удалось!
Ошарашенно переведя взгляд на две большие коробки, не поверила своим глазам. Если там присоски, то я обеспечена пожизненно! Идти и смотреть было откровенно страшно, поэтому решила поверить старху на слово.
– Спасибо, – все еще потрясенно пробормотала ему и тут же уточнила: – А во сколько все обошлось? Дорого?
– Нет, мы договорились о другой форме взаиморасчета, – потирая руки в предвкушении еды, сообщил муж.
– А… откуда тут взялось женское? – Про количество добавить постеснялась, но он и сам понял.
– Капитан тоже женат. – Сказано это было таким многозначительным тоном, словно объясняло все.
Возможно, кому-то и объясняло, но не мне! Но, смирившись, решила, что впереди будет время обо всем разузнать.
Не считая этого эпизода, оставшиеся дни путешествия были спокойными и умиротворяющими. Днем – несложная работа под мерный шорох животных в обществе старха, а ночью… Ночи стали моим любимым временем суток. Каждое утро, пробудившись, благодарила все высшие силы за то, что послали мне такого чуткого мужчину, а еще добрым словом вспоминала рябую сокамерницу, что надоумила на этот судьбоносный выбор. Надеюсь, и ей судьба улыбнулась.
Старх с неизменным постоянством перед сном озабочивался выполнением своего мужнего долга, причем в обязательном порядке предварительно заручившись моим согласием. Я очень смущалась, но согласие каждый раз давала. Мой предыдущий опыт ограничивался одним мужчиной и был безрадостным. Старх же поражал меня заботливостью, терпением и выдержкой. У нас даже возник маленький ритуал.
Каждый вечер, возвращаясь после ужина и посещения санитарной зоны к нашей спальной кабинке, раздевались по очереди. Сначала внутрь забиралась я, стягивала куртку и штаны, расстилала постель, потом раздевалась полностью и отодвигалась к стенке, прячась под одеяло. Муж на третий день нашей семейной жизни объяснил мне, что у стархов супруги спят рядом только полностью раздетыми.
– Жена под одеяло к мужу в одежде не ложится, – предупредил он меня.
Мелькнула паническая мысль о морозе, но выяснение подробностей решила отложить до момента первой ночевки на Иволоне.
Так что теперь каждый вечер перед сном я раздевалась донага, а потом, все еще смущенно отводя взгляд, наблюдала, как готовится ко сну старх. Всегда неизменно спокойно и деловито. Меня поражал тот факт, что, будучи так непривлекателен лицом, Рид обладал невероятно красивым телом. Мощные плечи, сильные и пропорциональные руки и ноги, поджарый живот. Особенно мой взгляд притягивали курчавые волоски на груди – такие же мягкие на вид, как и на ушах. Очень хотелось потрогать их, но отважиться не могла. Вообще, инициатива супружеской близости пока исходила только от старха, проявлявшего очевидное желание и уверенное постоянство.
Так, забравшись ко мне под одеяло, осторожно сильными руками, предварительно скользнув ладонью по животу, обхватывал меня за талию и, склонившись надо мной, тихонько спрашивал:
– Можно?
Как правило, к этому моменту от ощущений, вызванных прикосновениями к моей коже его грубоватых рук, у меня уже перехватывало дыхание, поэтому просто молча кивала. А он ночь за ночью занимался изучением моего тела. И в его руках я чувствовала себя очень стройной, легкой и… непривычно значимой. Большие ладони старха могли свободно обхватить мою талию, причем, обнаружив этот факт, муж что-то проворчал насчет моей недокормленности, но снова и снова продолжал так меня касаться. Ему явно нравилось ощущение моей хрупкости, абсолютной принадлежности ему. А мне тоже было приятно собственной кожей осязать его шершавые ладони, обхватывающие и осторожно поглаживающие меня. Я выгибалась дугой, способствуя этому захвату, чем он пользовался, перемещая руки дальше под меня и поглаживая спину. Вообще, успокаивающие поглаживания были ему свойственны, еще с оленями заметила. Но в моем случае присутствовал элемент нежного исследования. Если он замечал, что касание в каком-то месте вызывает у меня стон или довольный вздох, обязательно повторял прикосновение, и не раз, беря себе на заметку.