Начнем с Вильямстауна, где в какой-то момент поселился мистер Роберт Стирлинг Кларк, сын адвоката, Эдварда Кэбота Кларка, известного своей предприимчивостью и широтой взглядов. Последняя ему помогла сойтись с малообразованным, но гениальным изобретателем швейной машинки «Зингер», Исааком Зингером, которому он и посоветовал запатентовать многообещающее изобретение, и, возможно, даже сформулировать суть изобретения с античной лаконичностью, а именно как иглу с ушком на остром конце4! Испросив за это 2/3 прав на изобретение, мистер Кларк старший заработал неслыханное состояние для себя и своего отпрыска, достаточное, чтобы построить и наполнить шедеврами мирового искусства музей среди лесов и лугов Новой Англии недалеко от центра маленького Вильямстауна. К счастью для последующих поколений, Роберт Стирлинг оказался на высоте и, полностью отказавшись от всех остальных амбиций, посвятил себя созданию музея европейского искусства. Впрочем, таких американцев во втором поколении было несколько, например филадельфиец
Альберт Барнс, соперничавший с Мамонтовым и Морозовым, скупая импрессионистов, Матисса и Синьяка для своей коллекции в родном городе. Кларк, однако, решал задачу пошире, и составил весьма приличную коллекцию, покрывающую более длительный период истории европейского искусства, с работами Джованни Беллини (тот много их в свое время написал — хватило все желающим) и Фрагонара (замечательный портрет капитана гвардии, написанный, как говорит надпись под картиной, всего за пять часов).
Я хорошо запомнил светлую работу Рембрандта — портрет молодого человека в шляпе с лихо закрученными полями, сфотографировав её с посетителем в такой же шляпе,
но с лицом, обращенным к картине.
Это мое фото, отправленное администрации музея, было принято на ура и использовано в очередном рекламном буклетике.
Музей, помещен на берегу пруда, врезанного в идеальный ландшафт Новой Англии, с лежащими на пригорке стерильно-чистыми коровами, и ухоженным смешанным лесом, созданным если не для живописцев позапрошлого века, то по крайней мере для фотографов-любителей века нынешнего.
В этом, респектабельно-консервативном заведении происходят важные события культурного порядка, выводящие зрителя из музейного ступора, как, например, выставка, посвященная одному из многочисленных навязчивых увлечений хулигана и мародера Пабло Пикассо искусством и личностью своих конкурентов прошлых и современных ему. В данном случае Дега с его балеринами и любителями абсента стал не только поводом к аналогичным, хотя и несколько карикатурным образам у Пикассо, но и сам в виде подглядывающего профиля попал на картинки, не только откровенной, но даже какой-то нездоровой порнографии.
Эта история нашла для меня свое продолжение через несколько лет в далеком отсюда Дюссельдорфе5, где выставка работ последних двух лет жизни Пикассо была до краев заполнена той же порнографией, и снова с профилем «voyeur»6 на правом краю картинки. Только на этот раз из болезненной она превратилась в трагическую — как прощание стареющего мужчины с сексом, а значит и с жизнью. Только в самом конце, как мне кажется, напряжение спало, и вся выставка окончилась чудным пейзажем — видом из окна на зелень и холмы Южной Франции.
***
А в пустующую фабрику соседнего Норс-Адамса пришла современность в виде, созданной ручным трудом7 студентов, выставки воплощенных идей Соломона Левита8 на трех этажах фабричного офиса, и собранный из ржавых кусков железа и другого мусора вперемешку с глиной и краской мемориал европейским морским сражениям Ансельма Кифера в бывшем складе готовой продукции.
Автор в павильоне Сола Левита
Но на территории этого текстильного комбината было еще одно здание, в котором располагалась навеки остановленная тепловая электростанция, так что вместо предметов искусства здание доверху было заполнено котлами, моторами и сплетениями труб впечатляющих размеров. Карабкаясь по узеньким стальным лестницам и, трогая холодный метал, когда-то гудевший и вибрировавший от натуги, я, в очередной раз, почувствовал правоту Марселя Дюшама, увидевшего новую (по меньшей мере равную старой) эстетику в рукотворных вещах практического назначения. Надеюсь, владельцам этого помещения не придет в голову очистить его от ржавого железа, пока, наконец, какой-нибудь будущий куратор не сообразит, что из всего этого «хлама» получается полноценный культурный объект наподобие парижского Бобура9 с минимальными затратами труда и денег.
4
Это описание приводят во всех лекциях по патентоведенью, как пример изобретения, которое невозможно обойти.
7
Профсоюз текстильщиков никогда бы не разрешил этого вторжения «штрейкбрехеров», будь у него какой-либо шанс восстановить убитую конкуренцией и собственным неразумием промышленность.
8
Соломон знал, что такого размера работы сохранить будет трудно и просто описал их в виде технически безупречной документации для последующего воспроизведения, когда понадобится, на предоставленных стенах.