— Да без проблем, садись — место, вон, свободное. А что случилось-то? С Ивкававом поцапался? Или — Андрея внезапно осенило — ты с ним раньше знаком был, ТАМ?
— Умный ты, начальник.
В голосе Юры не было слышно обычного ехидства. Скорее, угрюмая обреченность.
— Знаком я с ним. По-плохому знаком.
— И что ж такого промеж вас вышло? Ты его обидел? Или он тебя?
Андрей говорил серьезно, с ноткой сочувственного интереса в голосе.
— Должен я ему, — через силу выдавил якут.
— И много должен?
— Много. Себя.
Юра, кривясь, как от зубной боли, говорил скупо и в сторону.
— То давно было, я молодой был, глупый, водку пил много. По пьяному делу играл с Ивкававом. Всё тогда проиграл. Все шкурки проиграл, ружье проиграл. А когда ставить нечего стало — себя поставил. Проиграл. Когда протрезвел, понял, что сделал — и сбежал. С тех пор ни капли водки не выпил. Но долг остался.
— Ты думаешь, он долг твой помнит?
— Помнит, не сомневайся, начальник. Возьми меня, я лучше тебе должен буду, чем ему.
— Что, Ивкавав такой плохой человек?
Юра опять поморщился, но уже не отводя взгляда.
— Что ты заладил — плохой, хороший… Для кого-хороший, для меня — плохой.
— Ладно, ладно, не кипятись.
Андрей сделал примирительный жест.
— Садись лучше, да поедем. Нам до полудня нужно в крепость вернуться.
Возвращение было… будничным. В Форт-Россе шла обычная жизнь. Часовые бдели, работники работали, лесопилка дымила в отдалении. Вроде, с виду все в порядке, но Бородулин въезжал в ворота крепости с ожиданием проблем. Чем ближе он подъезжал, тем больше думал о Светлане. Все-таки, без малого два десятка лет разницы. У них с Мариной дочка могла быть такого возраста… если бы та согласилась на детей. А тут… А, может, Света решила себе таким образом жизнь устроить? Сразу запрыгнуть на самый верх, и получить все полагающиеся супружнице главного начальника блага. А даже если и не так — все равно неловко. Девчонок и без того меньше, чем парней, конкуренция, однако. А он у молодых потенциальную невесту умыкнул. Опять же все дамы, каких он знал, очень любили демонстрировать окружающим свой статус — и, соответственно, статус мужа. И это ему ну очень не нравилось. А ну как выскочит сейчас эта девчонка и повиснет на шее, изображая радость. И ведь не пошлешь ее лесом. Весь анклав, поди, уже знает о том, что монашество главного начальника закончилось. И как-то еще люди к этому отнесутся. Что-то совсем не хочется терять их уважение, которое завоевывалось, буквально, кровью и потом. И только чудом да удачей объяснить можно, что кровь эта была лишь чужая.
В этих сумбурных размышлениях и страхах Андрей остановил свой снегоход посреди крепостного двора. И сразу нормальная циркуляция людей в крепости нарушилась. Набежала уйма народа, забросала Бородулина вопросами, и он принялся отвечать, указывать, распоряжаться, за суматохой дел вмиг забыв о своих переживаниях. И лишь мельком увидел в приоткрытой двери донжона невысокую фигурку Светы. Она улыбнулась ему и исчезла в здании. А он даже улыбнуться в ответ не успел, снова втянутый в водоворот текучки.
Отбившись от встречающих, перепоручив снегоход и груз встречающим, Андрей взбежал на свой четвертый этаж и остановился на верхней ступеньке лестницы. Все его переживания, все опасения разом нахлынули вновь. Он уже был почти готов развернуться и сбежать, но тут дверь его комнаты открылась, и на пороге возникла Света. Она, оправдывая свое имя, буквально светилась счастьем.
— Ну заходи же!
Девушка ухватила Бородулина за рукав куртки и буквально втащила его в комнату.
— Ты как не к себе пришел.
За спиной хлопнула, закрываясь, дверь, вжикнула «молния» «аляски». Света, встав на цыпочки, стащила с него шапку, сняла куртку, повесила ее в углу на гвоздик и обняла своего мужчину, тесно прижавшись к его груди и уткнув лицо в теплый свитер.
— Я так по тебе соскучилась! Вроде, и времени прошло всего-ничего, а вот…
Она подняла голову и, глядя снизу вверх, провела ладошкой по щеке.
— Да ты же замерз! А я, глупая, тебя у порога держу. Проходи скорее, садись за стол. У тебя есть еще целых двадцать минут, как раз успеешь перекусить.
Ошарашенный и отчаянно тормозящий Андрей послушно прошел к столу, опустился на свое место. Тут же перед ним появилась исходящая паром чашка, до краев наполненная свежим горячим чаем, розетка с вареньем, блюдо с выпечкой. Он взял чашку, обнял ее ладонями, согревая руки. Отхлебнул глоток. Чай и вправду был выше всяких похвал — крепкий, чуть терпковатый, да еще — он потянул носом — с малиной. Откуда же она узнала, что он изо всех травок предпочитает именно листья малины? А где добыла? Андрей глотнул еще, ощущая, как по телу разливается блаженное тепло. Пожалуй, за все последние годы в обоих мирах это был первый раз, когда женщина его вот так угощала. Да, Марина предпочитала, чтобы он ухаживал за ней. Да и готовить, по сути, не умела. Ее потолок был — разогреть в микроволновке какие-нибудь полуфабрикаты или сварить пачку пельменей. И, все-таки, его не покидало смущение, словно бы он попытался взять то, на что не имел права.