Андрей повернулся и пошел прочь.
- Господин Бородулин, вы пожалеете об этом своем решении, – услышал он за спиной, но ему было все равно.
Утром связь не появилась. Впрочем, Бородулин ожидал этого. Михайленко не показывался на глаза, и это было даже хорошо: видеть его, а, тем более, общаться с ним абсолютно не хотелось. Учет и контроль не занял много времени. Как и предполагалось, продуктов – муки, круп, жиров, консервов, сахара и прочего – на неполную неделю. Конечно, охота даст мясо. Грибы сейчас в изобилии, места нехоженые, набрать можно сколько угодно. Да и рыба в Татарке водится в изобилии. В общем, для выхода к Ангаре харчей хватит. Ревизия оружия подтвердила то, что и без того было известно: восемь стволов, из них два пулевых, остальные – дробовики. Патронов всех калибров, помимо сорока казенных 410-х, оставалось на круг около двух сотен. Неделю охотиться вполне хватит.
Ночь прошла спокойно, хотя опасения, конечно, были. Вечером, перед отбоем, Бородулин предупредил «старичков» об угрозах Михайленко. Его порадовало, как восприняли люди эти новости – спокойно, деловито. Мелинг даже предложил, потирая щеку внушительных размеров кулаком:
- А, может, этого представителя слегка стукнуть?
Андрею даже пришлось пришлось пригасить энтузиазм:
- Это только в крайнем случае. Насколько я могу судить, он товарищ шустрый, скорее всего, спецназ. Я видел, как он стреляет. Думаю, и на кулачках наш безопасник не менее шустр. Так что не лезьте на рожон, но будьте настороже.
В целом все было хорошо. То есть, конечно, плохо в плане работы, но все же вполне поправимо в плане выхода к цивилизации. Если еще с погодой повезет, будет вообще замечательно. А битва с заказчиками состоится по возвращении.
Потихоньку время подошло к обеду. Еще одна попытка связи ожидаемо провалилась. А батарей, как сказал Ковальчук, хватит еще на один-два раза. Один раз, понятно, будет утром, перед выходом. И еще раз – в качестве последнего шанса, хотя Бородулин был уже убежден, что связи не будет ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю.
После обеда Андрей рассказал студентам о ситуации, объявил о решении – выходить пешим порядком к Ангаре. Волнений и ажиотажа не случилось, все восприняли сообщение спокойно. Идти – так идти. Распределили груз, что кому нести, уложили все, что можно было уложить заранее. Часть вещей пришлось оставить. Их сложили в аккуратный штабель и хорошенько укутали брезентом. Стрелков среди студентов и, тем более, школьников, не нашлось, поэтому «свободные» стволы просто распределили для переноски.
Перед ужином, к удивлению и неудовольствию Андрея, появился Михайленко. Он подошел с несколько сконфуженным видом и рассыпался в извинениях.
- Андрей Владимирович, я прошу извинить меня за излишнюю резкость во вчерашнем разговоре. Я побывал на местах, где должны быть площадки и действительно не обнаружил ни оборудования, ни следов проведенных работ. А поскольку связь так и не восстановилась, я склонен согласиться с вашими предположениями о глобальном характере произошедших изменений. Мне бы не хотелось, чтобы наш столь острый обмен мнениями вызвал неприязнь между нами. Я еще раз проанализировал имеющиеся у нас факты и пришел к выводу, что ваше решение об аварийном выходе было совершенно верным. Более того, я готов защищать это решение перед своим и вашим начальством. Я бы хотел сопроводить вашу группу до ближайшего населенного пункта, чтобы убедиться, что все пройдет наилучшим образом..
«Ишь плетет, гад!» - подумал Бородулин, но вслух сказал совершенно иное:
- Я рад, Станислав Наумович, что вы присоединитесь к нам на пути к Ангаре. Правда, вам придется наравне со всеми нести некоторое количество общего снаряжения или продуктов. И, конечно, нам пригодится еще один опытный стрелок.
«Заместитель» иного будто бы и не ожидал. Он выдал еще несколько гладких, прилизанных фраз и протянул руку. Андрей, внутренне поморщившись, пожал ее, но решил для себя посматривать за Михайленко. Кто знает, что еще выкинет этот весьма подозрительный тип…
К отбою все было готово. Что можно уложить – уложено, что нужно приготовить – приготовлено. Бородулин самым волюнтаристическим образом отменил посиделки у костра и отправил народ в палатки – к утру всем нужно хорошо выспаться. Оставалось только одно дело. Он подошел к старому Юре, по обыкновению сидевшему поодаль с неизменной трубкой в зубах.
- Юра, завтра утром мы уходим к Ангаре.
- Все куда-то уходят. Одни – туда, другие – сюда.
- А ты что собираешься делать дальше?
- Домой пойду, однако.
- А ты сможешь найти? Ведь лес изменился.
- Направление знаю, найду.
- Мы вот тоже знали направление на наши площадки. А на том месте ничего не нашли.
Юра глубоко затянулся и, запрокинув голову, выпустил в небо облако дыма.
- Ты, Андрей Владимирович, не ходи кругами, говори прямо.
- Не нравится мне, Юра, этот чужой лес. Есть у меня чувство, что это не просто лес вокруг поменялся, но и вся земля вокруг изменилась. Я даже допускаю, что и Ангару нам не найти на старом месте, хотя будем идти прямо по компасу, туда, где она всегда была.
Старый якут молчал, слушал, курил.
- Ты, Юра, лес понимаешь, видеть его умеешь, чувствуешь. Пойдем с нами до Ангары, с тобой мы быстрее дойдем, да и легче нам будет. А еще не хочется мне, чтобы ты один тут остался. Те люди, которых ты видел… Заместитель мой к ним ходил, троих убил, но еще двое остались. Могут захотеть отомстить. Утром нас не найдут, обозлятся, на тебе отыграются.
- Да они и так про вас все знают. Постоянно караулят. Один и сейчас тут наблюдает. Вон под той елкой лежит, - Юра кивнул в сторону стоящей поодаль огромной ели. – Вы уйдете, они следом пойдут, до самой Ангары за вами идти будут.
Бородулин какое-то время переваривал сказанное.
- Ну что ж, пусть идут. Запретить я им все равно не могу, – сказал он наконец. – А ты? Ты пойдешь с нами? Или останешься?
Юра долго молчал, попыхивал трубочкой, глядел то на небо, то под ноги, то вовсе прикрывал глаза. Андрей терпеливо ждал. Наконец, проводник докурил, неторопливо выбил трубку о чурку, на которой сидел и повернулся к собеседнику.
- Не знаю, еще думать буду. Утром скажу.
Утро было хмурым и сумрачным. Хотя для начала сентября это неудивительно, Бородулин получил дополнительный повод для беспокойства: ему совершенно не улыбалось тащиться по напитывающимся с каждым днем болотам под осенними проливными дождями. Пока дежурные после завтрака мыли посуду, а прочие сворачивали палатки и допаковывали рюкзаки, он подошел к проводнику.
- Что решил, Юра?
- Я долго думал, - ответил тот. – Как ни сделай, все выходит плохо. Я решил, если мне по-всякому плохо, то пусть хоть вам будет хорошо. Я пойду с вами.
- Спасибо, Юра. Ты меня знаешь, я свое слово держу. Найду, как отблагодарить.
На душе у Андрея стало чуть полегче.
Через полчаса лагерь был снят, и цепочка навьюченных рюкзаками людей потянулась на юг. Впереди Старый Юра, затем Мелинг, следом все остальные. Сам Бородулин шел замыкающим. Уже уходя с поляны, он обернулся, и ему почудилось, что нижние ветки той самой ели, на которую указывал якут, шевельнулись, приподнялись, и под ними мелькнуло человеческое лицо. В следующую секунду и ель, и поляна скрылись из виду, но Андрей еще долго гадал: то ли действительно видел человека, то ли ему почудилось.
Глава 7
Шли довольно ходко. Примерно, километра четыре в час. Через каждые два часа делали привал. Напрягало только то, что вместо обещанных Мелингом высохших болот под ногами исправно чавкало. В обед развели костер, вскипятили чай, с чаем погрызли сухари и двинулись дальше. Часа за два до сумерек остановились на ночь. После ужина молодежь даже не пыталась сидеть у костра. Все намаялись, устали и сразу разбрелись по палаткам. Только дежурные уныло бренчали посудой в ближайшем ручье.