И звучным, проникновенным баритоном начал:
- Журавли летят, а что в них толку…
Глава 3
Первая неделя прошла сравнительно спокойно. Утром люди расходились на работы, вечером собирались в лагере. Никаких подозрительных событий не происходило. Михайленко трижды в день доставал здоровенную трубу спутникового телефона и о чем-то говорил со своим неведомым начальством. Старый Юра, которого Андрей попросил посматривать вокруг на предмет появления чужих людей, никого не замечал. С площадок пошли первые цифры, Бородулин принялся их обрабатывать и набрасывать черновик заключения. Предварительные прогнозы подтвердились полностью. Заместитель ежедневно интересовался успехами изысканий для очередного доклада в свою фирму. В общем, все шло достаточно гладко.
Дел хватало для всех, порою даже с избытком, но Андрей был этому только рад. Собственно, ради этого он и решился отправиться в эту экспедицию – забыться, заполнить вдень работой так, чтобы некогда было вспоминать, думать. Чтобы весь день бегать, как укушенный, а вечером засыпать, едва коснувшись головой подушки. И – помогало. Образ Марины словно бы истаивал, растворялся за бесконечной чередой забот. Андрей все реже вспоминал о ней, все меньше болела душа. А если, порой, все же накатывала холодная тоска, рядом всегда оказывался кто-то из друзей. Отвлекал, не давал скатиться в меланхолию и самокопание.
Время от времени удавалось поохотиться и разнообразить стол дичиной. Большей частью, птица – то перепелки, то те же рябчики. Но бывала и более серьезная добыча. Один раз Мелинг даже притащил в лагерь целую косулю – случайно наткнулись при возвращении и добыли. По этому поводу на следующий вечер все кушали гречку с тушеным мясом. Вернее, мясо с гречкой – крупы в блюде было явно меньше.
Студент – радиолюбитель все свободное время ковырялся со своим трансивером. Простой закинутой на дерево проволоки ему хватало, чтобы регулярно связываться с кучей каких-то своих знакомых, наверняка столь же ушибленных на всю голову. Впрочем, Бородулину нравились такие влюбленные в свое дело люди. Он даже сделал пометку в своих записях: годится. В следующий выход будет, кого позвать.
Неожиданное счастье выпало лучнику. Андрей в первый раз увидел, как это происходит: ни малейшего звука, только негромкий стук, когда стрела втыкается в нарисованную на дереве мишень в сотне метров от стрелка. Интерес вызвал и сам лук. Не согнутая палка с веревкой, как в исторических фильмах, а сложная конструкция из углепластика, с какими-то колесиками, блоками, через которые была пропущена нить тетивы. Из-за этих колесиков усилие, потребное для натяжения лука, было сравнительно небольшим. Как-то, попав в гости к историческим реконструкторам, Андрей попробовал натянуть большой лук, сделанный «по старинным рецептам». Он был человеком далеко не слабым, но сделать это смог лишь с трудом. С этим же чудом техники при желании мог, наверное, справиться и ребенок.
Студент раз за разом выпускал стрелы в мишень. Сделав десяток выстрелов, шел собирать стрелы, потом возвращался и начинал все сначала. Андрей, удовлетворив любопытство, занялся своими делами, отметив между прочим, что якут, обычно державшийся наособицу, тоже внимательно наблюдал за лучником. Внезапно для Бородулина, да и, наверное, для всех остальных, Старый Юра поднялся со своего чурбачка и подошел к стрелку. Поправил руку, заставил чуть поменять стойку, что-то негромко сказал. Студент, к удивлению Бородулина, внимательно выслушал советы, кивнул и продолжил тренировку, периодически оглядываясь на якута – мол, все ли правильно. После этого случая Бородулин часто замечал, что Юра нет-нет, да и подойдет к парню, скажет что-то негромко и вернется на своё обычное место. Смысла вникать в ситуацию Андрей не видел. Он лишь мысленно пожал плечами – мол, чего только не бывает в жизни. Любопытный случай – и только.
Мелентьев размеренно, тщательно и пунктуально – в своем стиле – делал топографическую съемку участков. Собственно, карта была уже готова, но топографа не устраивала точность некоторых измерений. Время еще позволяло, и он, забрав с собой одного из детдомовских пацанов, целыми днями пропадал в лесу.
Двигалась и программа биологов. Зимин ходил довольный, как слон: студенты успешно нарабатывали себе дипломы, а он – очередную публикацию, а, может даже, и диссертацию.
В общем, все было в порядке, без происшествий. Даже погода была практически идеальной. Эта гладкость и настораживала Бородулина. Он предпочел бы пару-тройку мелких проблемок одной крупной. И отсутствие даже небольших происшествий заставляло его ожидать под занавес какой-нибудь глобальной западлы. Кроме того, не шел из головы давешний разговор с Михайленко. За себя-то он не боялся, мог при необходимости и повоевать. В лесу он чувствовал себя как дома. Но с ним были еще люди, и, что самое главное, дети. Пусть не такие уж и маленькие, но все равно – дети. Рисковать ими он не мог, и даже не допускал такой возможности.
Вторая неделя подходила к концу. Еще немного, и можно будет сниматься с лагеря и возвращаться домой. Правда, придется задержаться на лишний день: заказчик захотел получить все материалы экспедиции прямо здесь, на месте. И чем меньше времени оставалось до завершения работ, тем больше Андрей нервничал. Понятное дело, он пытался скрывать свое состояние, но выходило это не слишком удачно.
В один из вечеров к Бородулину подошел Корнев.
- Что-то ты мне не нравишься последнее время, - начал он. Какой-то дерганый весь. Что тебе покою не дает? Работы на два дня осталось, все хорошо идет, даже палец никто не прищемил.
- Это-то и гложет. Знаешь, Ильяс, были бы прищемленные пальцы, мелкие поломки оборудования, и прочее – мне было бы легче. А у нас даже бурундуки крупу не тырили. По моему опыту, не бывает поля без происшествий. И если нет нескольких мелких, значит будет одно, но крупное.
- Не майся. Видимо, ты перешел на следующий уровень крутости – все неприятности тебя стороной обходят.
- Я успокоюсь тогда, когда сойду с поезда в Екатеринбурге.
- Ну давай устроим завтра небольшой несчастный случай. Кто-нибудь куда-нибудь чего-нибудь засунет и слегка повредит.
- Ты что, смерти моей желаешь? – взвился Бородулин. – Какой нафиг несчастный случай! Я уж как-нибудь дотерплю пару дней, а как из леса выйдем – будет проще.
- Тише, тише, - Корнев выставил перед собой ладони в примирительном жесте. - Я ж доброе дело сделать хотел. Ты попей на ночь валерьянки, может, полегчает. Или пустырника в чай завари. А лучше всего хлопни медицинского два раза по полста, чтобы отпустило. Я же знаю, у тебя есть заначка. А то совсем испортился – даже шуток юмора не понимаешь.
- Ну есть, - поморщился Андрей. - Но ты же знаешь мое правило – в поле сухой закон.
- Кроме крайних случаев, - напомнил Корнев.
- Ну да, кроме крайних случаев, - повторил за ним Бородулин.
- Так считай, что такой случай уже наступил. Сбрендивший начальник – горе для коллектива. Так что займись, вылечи нервы. Надумаешь – зови, составлю компанию. А то как-то нехорошо это, пить в одиночку.
- Спасибо, Ильяс, будет невмоготу – позову.
Корнев ушел, а Андрей тяжело вздохнул. Видать, здорово его пробрало, раз со стороны это стало заметно. Скорей бы уже закончить работы, сдать отчетность и вернуться домой.
Слово «дом» сработало как кнопка: снова вспомнилась Марина. Ее лицо, забавная манера морщить нос при улыбке… Андрей встряхнул головой, отгоняя навязчивые видения, и тут сквозь вечерние сумерки увидел, как с другой стороны поляны ему отчаянно машет руками Старый Юра. Это само по себе было необычным. Видимо, произошло что-то ну очень важное, раз якут так встревожился. Пришлось подыматься и, чтобы не обозначать явно свою цель, крутнуться лесом вокруг лагеря.
Андрей обошел поляну за пару минут. Якут стоял на том же самом месте, всячески выражая нетерпение. Обычно невозмутимый, Юра сейчас был возбужден, говорил сбивчиво, рвано, поминутно хватая Бородулина за рукав куртки.
- Слушай, начальник, однако чужие люди пришли.
Сердце у Бородулина упало. «Ну вот, начинается», - мелькнуло в голове.
- Сколько их? Много?
- Трое, однако.
- Вооружены?