На следующее утро, когда шел по Несвижскому в сторону парка
Культуры (давно уже выхожу пораньше, чтобы пройти остановку метро пешком), в трех шагах позади возник дядя с большой собакой на поводке. Сделали несколько шагов молча, вдруг собака гавкнула. Ни какого повода для беспокойства не было: ни машин, ни людей, ни собак, поэтому это было неожиданно.
У метро Киевская, на Брянской улице, я иногда покупаю пирожки с капустой и картошкой. Не часто, но раз в месяц бывает. Здесь они вкусные, маме приношу, тоже нравятся. Покупал всегда без проблем. На этот раз деньги заплатил, жду, когда узбечка выдаст парочку только что испеченных. Стою один. Вдруг передо мной вырастает дяденька, лет тридцати и протягивает деньги узбечке перед моим носом. Меня как будто нет.
На Киевской выхожу часто – здесь рынок, он ближе к дому и самый дешевый. За один поход на рынок покупаю килограмма три яблок и два слив. Этого мне хватает на три дня, а потом нужно снова идти. Здесь несколько рядов продавцов – надувателей. Они не постоянные, зарабатывают и исчезают, а их место занимают другие. Торгуют просроченными продуктами или гнилыми и некондиционными фруктами.
Много жулья, потому что основной покупатель – пассажиры поездов дальнего следования. Качество продукта начинает сказываться далеко от Москвы. Однажды я попался, и теперь знаю, где стоят жулики и их технику подмены пакета, и хожу к добросовестным продавцам. В этот раз на рынке впервые тесная толпа. Вижу, движутся позади трое неопрятных дяденек, небритых, опухших, с порезами. Самый высокий с безумными глазами, над головой за ножки держит стул без спинки. Нас разделяют шагов десять. Мы движемся в одном направлении, но я медленнее, потому что смотрю на цены, сорт яблок и слив у каждого контейнера. Уже забыл про тех, что со стулом, смотрю – стоят позади.
Чего-то ждут. Они могли уже десять раз пройти мимо.
У метро Фрунзенская газетная палатка. Протягиваю продавцу десятку:
– Дайте 'Ответь' (журнал с программой телевидения). Проходят мимо два дяденьки лет тридцати. Встают впереди меня, и что-то спрашивают у продавца. Продавец держит в руке мою десятку. Он бросил искать мой
'Ответь' и отвечает им. Они вынимают деньги. Продавец держит мою десятку и берет их деньги и отдает им какие-то журналы.
В метро при подходе к эскалатору мне наступают на пятку. То есть это случалось раньше, конечно. Но почему-то сейчас это случается у каждого эскалатора. Почти ежедневно. Петр, который сидит рядом со мной в нашей комнате, зачем-то наступил мне на пятку, когда мы выходили из института. Выходили вдвоем, ни в лифте, ни в холле нет никого. Как-то фальшиво у него получилось. Это произошло не задолго до того, как мне стали наступать в метро.
В вагоне метро рядом со мной сразу или погодя появляется дяденька, который берется за поручень так, что я задеваю носом его рукав.
Стою у дверей вагона, на следующей мне выходить. Сбоку – дяденька, лет пятидесяти. Вдруг он положил свой ботинок на мой. Я посмотрел на него. На меня не смотрит, и спокоен. Я врезал по его ботинку. Он еще и ругаться стал. На следующей я вышел и сделал пересадку на кольцевую. Проехал две станции, подхожу к дверям, чтобы выйти на следующей. Теперь справа дяденька лет тридцати кладет на мой ботинок свой. Поднял на него лицо. Он, сразу, не глядя на меня, снял свой ботинок.
На пустом перроне, пока смотрю в туннель – нет ли поезда, сзади или сбоку тихо встает дяденька. В шаге или двух от меня. Это странно потому, что справа и слева много пустого перрона, иногда метров тридцать, пятьдесят.
Вновь меня водят на расстрел. В нескольких шагах позади по пустой улице в десяти шагах держится дяденька, не перегоняя и не отставая несколько минут. Как прежде смотрят, что покупаю в киоске. Заметил, что если подхожу один, то дяденька не подходит, пока смотрю витрину, а только когда лезу за портмоне. Если не покупаю ничего, никто не подходит.
Написал заявление об уходе с работы. На следующий день в институте появился Володя из кгб. Почти год его не было видно. Раза три мелькнул передо мной, но меня не замечает. Осталось отработать две недели. На работу не хожу.
Кролик погиб. Утром слышу: мама заплакала. Подхожу – мертвый. Три минуты назад я стоял перед его клеткой, он бегал как обычно. Зря купил ему стружку для подстилки, наверное, попало в рот вместе с едой. Мы поехали в Одинцовский лес и захоронили его. Месяца три он прожил у нас.
На моих ботинках лопнули сразу обе подошвы. Хорошие были ботинки, мягкая кожа, легкие и удобные. Правда и дорогие. Теперь они пропускают воду, если идет дождь.
С рюкзаком не расстаюсь. На днях у него сломалась молния. Так серьезно, что остается только новый покупать.
Заглянул, как обычно в книжный на Комсомольском. На прилавке заметил брошюру 'Способы карманной тяги'. На следующий день меня обокрали. Днем я собрался сходить в Третьяковку. Рубли кончились, полез в стол за долларами. Среди стодолларовых купюр лежат две пятидолларовые.? Вообще-то я никогда не знаю точно, сколько денег у меня в кармане и в столе. Но пятидолларовые я видел последний раз три года назад, после резкого падения рубля с 5 к 1 до 22 к 1. Да и то, это были не мои деньги. Тогда я уговорил Няню снять рубли с книжки и поменять их на валюту. В обменном пункте мне дали одними пятерками.
Еду в метро. На Театральной в вагон зашла толпа. На следующей,
Новокузнецкой вышел – портмоне нет. В нем был и проездной. Хорошо, что из метро не вышел. Вернулся домой. Взял из стола сто долларов, разменял, поехал в Третьяковку. Пока шел к Лаврушинскому переулку, лужи обходил, но бесполезно, ноги все равно промокли.
Когда вернулся из Третьяковки, пересчитал деньги в столе и запомнил сколько их. Когда вышел из своей комнаты, мама говорила по телефону. Услышал обрывок фразы: '…он думает, что я у него деньги беру…'
Пылесосил в своей комнате. Задел тумбочку на колесиках. На ней стоит телевизор и деревянная статуэтка, которую я когда-то привез из
Польши. Статуэтка качнулась и упала. Успел заметить, когда она наклонялась, как сначала отвалилась голова, а потом упало туловище.
Вот оно знамение то. 'Чур меня, чур. Чур, чур, перечур' – как говорил великий Ленин, как учит коммунистическая партия.
Системный блок, который я купил полгода назад, вдруг стал издавать звук как циркулярная пила. Металлический такой. Ничего подобного я не слышал за все годы работы с компьютерами. Это не вентилятор в блоке питания, источник где-то у материнской платы. Возможно это кулер над процессором. Вспомнил, как несколько лет назад на ЗВС на моих глазах без моего участия закругленные углы прямоугольника самостоятельно выпрямлялись, и поленился разбирать и смотреть, это у них юмор такой. Вдруг стал отказывать CD-привод. Раньше я иногда слушал диск с песнями 'ABBA'. Теперь CD-привод выбрасывает этот диск. Вновь задвигаю дверцу или придерживаю ее пальцем, пока не возьмет. Диск начинает работать после шести попыток, иногда после десяти. Мне надоело тратить время, придерживая дверцу. В пакетиках с гвоздями и шурупами нашел винтик для картин с крючком на конце.
Ввернул его в отверстие под дверцей привода. Теперь поворот на 90 градусов и дверца блокирована. Поворот в обратную сторону – разблокирована. Прошла неделя, смотрю – кто-то скрутил винтик. Он держится на двух витках. Если бы не заметил, его бы сорвало.
Еду к отцу. Стою у задних дверей вагона, читаю. Напротив наискосок сидит дядя, лет пятидесяти. Вдруг он начал харкать и плевать перед собой. С губ его повисла слюна. Женщины рядом и напротив повставали и быстро ушли. Подошел и с размаха врезал его по лицу. Он встал и сказал только одно слово: – МВД! Дяденька оказался выше меня. Смотрю на него снизу вверх. Оба молчим. Потом он опустил глаза, что-то пробормотал и сел на прежнее место и держится за щеку. Я встал спиной к нему у выходных дверей. Кисть моя опухает. Бил левой. Чтобы ударить правой, нужно было снять рюкзак с плеча, раскрыть его, книжку убрать и только потом бить. Похоже, что сломал косточки. В двух местах: у большого пальца и следующего. На следующей остановке из соседнего вагона в наш зашли двое 'пацанов'. Один подсел к дяде.