Наряду с неимущими бедняками, с небогатыми мелкими и средними землевладельцами в проповедях Августина довольно четко выступает еще одна социальная группа — divites. Это люди, «на которых бедняки пристально взирают, о которых шепчут, сетуют, восхваляют и которым завидуют, хотят уравняться с ними и скорбят, что неравны» (Serm. 345, 1). Частое возвращение Августина к теме богатства и бедности, к фигуре сильного и неправедного богача {52} во многом связано с весьма характерным для проповедей мотивом противопоставления земных благ благам духовным. Однако было бы неправильным видеть в dives и potens проповедей только некую дидактическую абстракцию. Этот персонаж сплошь и рядом выступает в тесных и весьма конкретных взаимоотношениях со средними, рядовыми и бедными людьми. Он может быть для них патроном, защищающим их в судебных тяжбах либо против притеснений со стороны других сильных людей (Serm. 9, 2, 2; 130, 5), но гораздо чаще он выступает как притеснитель своих более слабых сограждан (...qui premit civem suum.— Serm. 108, 7, 7; ср. Serm. 8, 9, 12; 17, 4, 4; 18, 3, 3; 41, 2; 50, 5, 7; 60, 9, 9; 81, 5; 107, 8, 9; 113, 2, 2; 177, 4; 178, 2, 2; 359, 2).
В произведениях Августина можно найти немало конкретных фактов, подтверждающих то общее впечатление, которое создают рассуждения о богатстве и бедности в проповедях. Отец Августина был небогатым гражданином небольшого нумидийского города Тагасты (municeps Thagastensis admodum tenuis). Его решение отправить сына учиться в Карфаген не соответствовало его денежным возможностям (ultra rei familiaris sui. — Conf., II, 3, 5). В том же месте Августин упоминает о многих гораздо более состоятельных гражданах Тагасты (multorum... civium longe opulentiorum). Так, родители его друга и земляка Алипия, принадлежавшие к городской верхушке (parentibus primatibus municipalibus), не только отправили своего сына в Карфаген, но и, считая необходимым для него дальнее путешествие, послали его изучать юриспруденцию в Рим (ibid., VI, 7, 11; 8, 13). В некоторых произведениях Августина упоминается еще один гражданин Тагасты (communiceps noster) Романиан, который оказывал ему материальную поддержку в годы учения (Contra acad., II, 2, 3; Conf., VI, 14, 24). Романиан принадлежал к числу чрезвычайно богатых людей (praedivites.— Conf., VI, 14, 24). В своем городе он устраивал невиданные ранее представления для сограждан, в частности медвежий цирк (munera ursorum). Не только сограждане, но и жители соседних городов избирали его патроном, он обладал властью, выходящей за пределы муниципального положения (potestates, quae municipalem habitum supercrescerent). Романиан славился устройством бесплатных раздач и пиршеств, причем его состояние оказывалось, по словам Августина, {53} вполне достаточным для таких расходов (Contra acad., I, 1, 1—2).
Приведенные примеры показывают, насколько сильно могло различаться имущественное положение граждан сравнительно небольшого города и каких размеров достигало состояние отдельных представителей городской знати. В Гиппоне-Регии, с которым связаны многие годы епископской деятельности Августина, имущественная дифференциация среди муниципальных землевладельцев была не менее резкой. Выше уже говорилось о небогатых гражданах Гиппона, с трудом сколачивавших средства на приобретение виллы или небольших участков земли. В то же время отдельные представители городской знати (honorati) обладали такими владениями, что могли приносить в дар церкви виллы и даже целые имения [160].
Данные, которые можно извлечь из Sermones и из некоторых других произведений Августина, создают впечатление о существовании в африканских городах определенного слоя граждан, резко отличавшегося по своему имущественному положению от всех остальных групп городского населения. Этот факт получил свое отражение также в императорском законодательстве. По указу Гонория и Феодосия от 412 г. (CTh, XVI, 5,52), устанавливавшему наказания для лиц, исповедывавших донатизм, декурионы, а также коммерсанты (negotiatores) и плебеи должны были платить штраф в пять фунтов золота, а городские магистраты (principales) и sacerdotales (жрецы провинциального культа, звание которых являлось высшей ступенью муниципальной карьеры) — соответственно 15 и 20 фунтов, т. е. в три-четыре раза больше. Таким образом, существование весьма значительных различий в имущественном положении между представителями городской знати, с одной стороны, и остальными слоями населения городов — с другой, признавалось официально. Это наблюдение вполне соответствует приведенным выше эпиграфическим данным, свидетельствующим, что в IV в. только узкая группа членов курии, совпадающая в основном с principales указа 412 г., имела возможность участвовать в финансировании городского строительства. Надо думать, что богачи, о которых говорит Августин, столь резко отделяя их от рядо-{54}вых и бедных людей,— это прежде всего возглавлявшие муниципальную организацию представители городской знати.