– Бога!.. – ружьё опять дергается. Чем хорош помповик – быстро перезаряжается. И магазин вместительный. Для охотничьего оружия. Двустволка по-любому геморройнее была бы сейчас.
Дёргается и хмырь. Из его грязного балахона летит пыль. Этот урод направляет на меня свою коптящую палку с зелёным пламенем. Сейчас мне настанет кирдык! Эта палка – что ствол Т-72. Ужас неминуемой смерти от неё.
И всё одно шаг вперёд!
– Душу!.. – заряд дроби отрывает хмырю его костлявую руку по локоть. А вдруг палка эта, как то ружьё в пьесе, выстрелит? Коптящая палка летит в сторону. Класс! Ещё шаг.
– Мать!.. – следующий поток дроби отстреливает уроду его тонкую ногу, хмырь начинает заваливаться вбок.
Ещё шаг. Выстрел в корпус. Только пыль летит. И копоть.
Человек с голосом Олега уже не бьётся в припадке от боли – вырубился. Или умер. А слева тяжело поднимается белокурый мальчик лет четырнадцати – пятнадцати, опираясь на полоску металла, имеющую характерный вид меча.
Ещё шаг. Мат. Выстрел в эту мерзкую харю. Вижу, как с золотистой вспышкой в глубине копоти исчезает полчерепа.
Ещё шаг. Красный, с золотом латуни цилиндр гильзы, слегка дымя, летит по параболе. А патроны – тю-тю! Боёк сухо щелкает.
Мальчишка поднялся, занёс меч над головой и летит на этого урода. Наивный албанец. Тут полный заряд дроби помповика не прикончил этого урода, что ты сделаешь своей ковырялкой? А вон и ещё двое реконструкторов бегут. Эти ряжены в крестьян замкадовских, с топорами.
Из обезображенной пасти на меня летит копоть. Ага, щаз!
– За ВДВ!
Размахиваюсь помповиком, как дубиной. Парень опускает меч в мощном ударе. Что-то «…фальконе». Крестьяне с топорами не успевают.
Дорогостоящая, инструктированная по стали, расписанная резьбой по дорогому дереву дубина, бывший помповик «тюленя», походя смахивает копоть, врезается в челюсть урода. Туда же, но с другой стороны – меч паренька.
Как перезрелый кочан капусты, голова урода слетает с плеч.
Такая злость меня охватила, что бью ногой со всего набранного разгона в корпус обезглавленного урода. Тело, как пустое лукошко из ивовых прутьев, улетает.
Мне этого мало. Уже разбитое ружьё (будто не по шее хмыря бил, а по связке арматурных прутьев) со всего размаха опускаю на кочан черепа этого хмыря. С треском череп лопается, разбрасывая копоть и брызги зелёного огня.
Меня сбивает с ног один из крестьян. В злости вскакиваю, хочу и ему вмазать. Но крестьянин на меня не смотрит, а косится на это зелёное пламя, что-то буробит. Второй крестьянин, молодой, и блондин-мечник тащат в сторону тело человека с голосом Олега.
– Что это, чёрт возьми, происходит?!
Крестьянин тянет меня за рукав куртки. По-прежнему буробит что-то на венгерском. Или на хорватском, а может, ещё каком-то. В языках я не силён. Тычет в зелёный огонь. Вижу, как язык пламени, как живой, прыгнул к одному из тел, явно не живому – с лицом, смотрящим себе в спину, жить сложно. А тело задёргалось.
Крестьянин заорал, прыгнул к телу, взмах топора – голова катится в сторону. Конвульсии прекратились. А мужик с топором довольно живо отскочил от метнувшегося к нему зелёного языка пламени.
Демонстративно. Я тоже увернулся пару раз от слишком активного пламени, оттащил в сторону тело реконструктора за ногу. И ещё одно.
Всё. Пламя стало выдыхаться. Гаснуть.
– Твою мать! Реконструкторы туевы! Что вы тут наворочали?
Буробят на своём цыганско-мадьярском. Туристы хреновы. Понаехали! Безобразничают! Что вам в своих Европах не хулиганится? Набедокурили! Этот химический огонь тут лес на десятки лет отравит!
Опасность миновала, мне сразу поплохело. Отвернувшись, тщетно выворачивал пустой желудок. Стыдно. Как новобранец. Ну, мне ещё не приходилось участвовать в реалиях фильма «Обитель зла». И участвовать во вскрытии «Муравейника» Зонтика-«Амбреллы». И Люды Ёвович рядом не наблюдаю.
А дальше вообще туши свет! В прямом смысле. Сомлел, как барышня тургеневская.
Глава 2
Опять лежу в давешнем «нигде». И опять этот светящийся дед.
– Справился, молодец, – слышу я у себя в голове.
Я в оху… в недоумении. Чё за хрень творится?
– Да, вечная спешка. Вроде и бесконечность имеется, а всё одно не успеваешь на вашу прыть реагировать.
И ты думаешь, это что-то прояснило?
– Ты должен понять главное…
Ложки не существует.
Тишина.
– А… Вот вы! Всё у вас… А я думаю, какая ложка? Не отвлекай!
Так, дед, похоже, мысли мои читает. Ну, точно, морда довольная, как у кота, стырившего колбасу. Не ндравится? А неча по чужим бестолковкам шариться!
– Да, с коммуникацией тоже надо что-то делать… Вроде не сильное нарушение… Вот. Встроил в твою, как сам говоришь, бестолковку мемоблок-дешифратор. А то повесят, а ты и знать не будешь, за что. Или голову отрубят. Или четвертуют. Или колесуют…