Результаты экономической политики Ким Чен Ына хорошо видны в Пхеньяне. На улицах города появляется все больше частных автомобилей (впрочем, большинство из них для спокойствия владельцев формально зарегистрированы в качестве собственности тех или иных государственных предприятий и организаций). И в Пхеньяне, и в других городах КНДР идет строительный бум, причем строительство ведется в основном за счет средств частных предпринимателей, для которых вложение денег в строительные проекты (с последующей продажей квартир) является чрезвычайно привлекательным видом инвестиций. В Пхеньяне можно сейчас купить практически любые предметы роскоши, не говоря о продуктах и бытовых товарах, — были бы деньги.
Деньги, конечно, есть далеко не у всех: рост рынка привел к серьезному усилению имущественного неравенства. Однако важно, что имущественное неравенство не сопровождается обеднением низших слоев северокорейского общества. При том, что богачи быстро богатеют, положение бедняков тоже улучшается, хотя и не такими быстрыми темпами, как положение их более везучих сограждан. Разрыв между богатыми и бедными, равно как и разрыв между Пхеньяном и периферийными городами, велик и быстро растет. Однако даже те, кому не повезло в новой системе, живут сейчас существенно лучше, чем 10 или 15 лет назад.
Именно экономический рост, равно как и вполне искренняя патриотическая гордость по поводу наращивания ракетно-ядерной мускулатуры, являются важнейшими среди факторов, которые сделали Ким Чен Ына популярным среди народа. Правда, Ким Чен Ын и его окружение хорошо понимают одно обстоятельство: эта поддержка может пошатнуться, если рядовой северокореец слишком много узнает о жизни за пределами страны, в первую очередь — в Южной Корее. При том, что значительная часть северокорейского населения уже сейчас неплохо осведомлена, что Южная Корея живет существенно лучше Северной, лишь немногие представляют, насколько велик этот разрыв.
Если правительство разрешит свободные контакты с внешним миром, и в первую очередь с Южной Кореей, детальные сведения о южнокорейском процветании начнут быстро распространяться среди северокорейцев. При таком повороте многие из них начнут задавать неудобные вопросы. Например, некоторые из них могут задуматься о том, по каким именно причинам и, главное, по чьей вине Северная Корея, в начале 40‑х годов XX века являвшаяся самым развитым индустриальным регионом в континентальной Восточной Азии, превратилась в самую бедную страну этого региона. В условиях, когда по наследственному признаку комплектуется заметная часть высшего руководства страны (не только собственно правящая семья, но и значительная часть генералитета и высшего чиновничества), элите трудно избежать ответственности за те решения, которые в свое время были приняты их отцами и дедами.
Осознанием этого обстоятельства вызвана другая особенность политики Ким Чен Ына. При том, что молодой северокорейский лидер проявил себя исключительно успешным и рациональным руководителем в вопросах экономики, его подход в вопросах политики, идеологии и пограничного контроля заметно жестче, чем подход его отца. В Китае, как известно, начатая Дэн Сяопином политика реформ сопровождалась политикой открытости. В Северной Корее никаких признаков такой открытости нет.
Наоборот, Ким Чен Ын принимает все меры для того, чтобы затруднить распространение не одобренной властями информации о внешнем мире. Северокорейские компьютеры (а их в стране немало — во многом благодаря экономическому росту, а также исконному пристрастию корейцев к технике и образованию) сейчас переходят на новую операционную систему «Пульгын пёль», которая препятствует открытию посторонних медиафайлов, если те не имеют специальных отметок — своего рода «сертификата политической благонадежности». Это означает, что скоро северокорейские компьютеры нельзя будет использовать для обмена фильмами, песнями и текстами — если только эти фильмы, песни и тексты не одобрены властями.
Параллельно с этим после прихода Ким Чен Ына к власти были предприняты беспрецедентные и весьма дорогостоящие меры по усилению контроля над границей с Китаем, которая на протяжении долгого времени была абсолютно прозрачной и охранялась крайне плохо.
Нет также и признаков ослабления политического контроля над населением. Разумеется, северокорейская полиция работает сейчас менее свирепо, чем 15 или 20 лет назад. Вопреки распространенным представлениям во времена Ким Чен Ира, то есть в период 1994–2011 гг., произошло существенное снижение уровня репрессивности режима (хотя уровень этот остается рекордным по мировым меркам). При Ким Чен Ыне не произошло возврата к временам его деда, но не произошло и дальнейшей либерализации.