— Меня Мелитой зовут, и родилась я на том же берегу Разлома, что и ты. Вот только жить довелось в краях далеких от родимой земли.
На моем языке вертелись вопросы, но было бы непочтительно разбрасываться ими, поэтому назвала свое имя:
— Ниавель.
— Славное, громкое, достойное быть воспетым в легендах имя.
— Мама знала, как назвать своих детей, — я не понимала, к чему ведет начатый разговор, но продолжала говорить. — Мы с детства зачитывались сказаниями, в которых упоминались великие герои прошлого, и гордились, что названы в их честь.
— Герои и Хранители с именами, что на слуху и незаслуженно забыты, — произнесла Мелита, вынуждая меня вскинуться.
Что-то завертелось в голове, будто в детстве я о чем-то слышала, но не придавала значения, а память сохранила жалкие обрывки и сейчас быстро листала их, надеясь соединить.
Старуха придирчиво смотрела на меня, будто книгу читала мои мысли, заставляя догадаться самой без дальнейших подсказок. В горле стало сухо, спина окаменела, мысли вертелись по кругу. Мелита терпеливо ждала ответа, а я разобралась со своими мыслями и выдала первое, что пришло на ум.
— Вы кто? — в то, о чем я успела подумать, верилось слабо. Но за свою жизнь я повидала многое, столкнулась с более странными, казалось бы, невозможными событиями.
— Жрица, — откликнулась она. — Не стану скрывать, что владею силой особой — ворожить могу, колдовать, заговаривать, летать, быть там, где необходимо, — она улыбнулась одними губами, и в этой улыбке было столько тепла, какого не мог передать ни один бесплотный дух.
У меня перехватило дыхание, и новый вдох, а затем долгий выдох дались с трудом.
— Вы живы! — сомнения отпали. Где-то на противоположном конце Мейлиэры эта колдунья ходила по земле, опираясь на сучковатую палку, дышала воздухом и была такой же реальной, как волки за ее прозрачной в этих холмах фигурой.
Мелита засмеялась, и смех ее прозвенел, подобно колокольчику.
— Да. Я все еще топчу землицу. Жаль, что в краях дальних, так и не ставших родными, и поверь, сделала все, чтобы об ар-де-мейцах узнали и перестали чураться.
Я кивнула, смирила вспыхнувшие в душе чувства, постаралась сохранить хладнокровие. Мои губы чуть шевелились, но вопрос был четким:
— Кому вы служите? — мне нужно было точно узнать.
— Хранительнице, имя которой называть нельзя, ибо те, кто рискнул прокричать о ней, погибли.
Я сглотнула и на всякий случай огляделась, по спине невольно прошелся холодок. Мелита смотрела на меня долгим, пронзительным взглядом, а я вспоминала о принцессе прошлого, о которой ар-де-мейцы незаслуженно забыли.
— Ариэль, — это имя я могла называть без опасений.
— Да, — колдунья подтвердила мою догадку. — Та девушка стала первой жертвой.
— Почему? — разум подсказывал, что не стоило продолжать расспросы, но когда-то ар-де-мейцы уже поддались страху.
Теперь не страшно — все равно я тяну подданных по лезвию ножа, но остановиться не могу.
— Так распорядилась Магира, — из уст Мелиты прозвучала общепринятая фраза.
— Хорошо, — медленно осмысливая, проговорила я и подытожила. — «Итак, Ариэль, сестра Алина, была последней, кто говорила в открытую о неназываемой Хранительнице. Тьяна попросту испугалась гнева Некриты, Алин был занят прочими заботами, а Мирель поклонялась Люблине. Так вышло, что помнили о Неназываемой, или Ветреной лишь придворные звездочеты. Они почитали ее, старались, как могли, пусть недомолвками, но доносили до нас забытые истории. Плохо, что мы приняли их за диковинные сказки и не придали им значения, а Изменчивая сделала все, чтобы и эти обрывки стерлись из нашей памяти. Все было бы закончено со смертью последнего звездочета Ар-де-Мея, если бы не Мелита», — поэтому я должна была узнать. — Кто помог вам сбежать на юг?
— Неназываемая, но обращалась я к ней лишь однажды, — после продолжительного молчания, держа меня под своим изучающим взором, призналась жрица и смутила. — Затронули тебя мои слова?
Затронули, еще как! Всю душу наизнанку вывернули, смешали мысли, украли дыхание, окрылили надеждой, которую я и от себя утаила. Мне стоило времени привести себя в чувство, укротить расшалившееся воображение, начать ровно дышать. В конце я вполголоса осведомилась:
— Как вы узнали обо мне?
— От девушки, которой бесконечно дорога ее старшая сестра. Она попросила меня найти тебя и рассказать о том, что знает.
Я стиснула пальцы до боли, чтобы не разрыдаться от облегчения и тревоги, накативших внезапно, вызвавших бурю и жгучие слезы. Прикусив до тонкой, но жаркой струйки крови собственную губу, я укротила эмоции.
— Передайте ей, чтобы дождалась посланника! Я нашла того, кто приедет за ней, преодолев все препятствия!
Мелита поднялась, оказалась совсем близко, так что ее непривычные глаза впились в мои влажные от слез очи.
— Она дождется, если будет знать, кого именно. Нарисуй образ, а я передам и украшу свежим рисунком ее белокожее правое плечо.
Я заставила себя собраться, вновь стала ледяной сестрицей Зимы.
— Он южный демон, но знайте, мы больше не враждуем. Мы любим, дружим, сражаемся спина к спине, ведь нам есть, за что бороться! Посланник высок и мускулист, но кожа его тела покрыта шрамами, точно росписями. Его волосы белые, потому что дар навеки покинул этого ир'шиони, а глаза синие, словно королевские сапфиры. Он брат моего любимого, и он дал мне обещание вернуть мою сестру домой.
Жрица улыбнулась:
— Я пришла сюда, чтобы передать тебе ее слова, а ей я подарю образ, написанный тобой, — и исчезла, возвращая и ветер, и снег.
Волки, на удивление, попятились, более не проявляя ко мне признаков враждебности, а затем из прохода послышались пронзительные крики. Я поспешила на них, уже зная, что ждет меня внизу. Ничего нового, там по-прежнему кипит битва, которую пора заканчивать.
Я позволила себе выдохнуть, но лишь для того, чтобы вдохнуть глубже и позвать подданных. Каждый из них получил магический призыв, а я огляделась и, улыбнувшись, направилась к одной из телег. Помнится, тетушка до одури спорила и убеждала каждого из нас, что нам нужно именно столько… метел. Тридцать — и ни единицей меньше! Лелька кричала долго и упорно, Эви пришлось призвать на выручку свое красноречие, но Ллалия была непреклонна. Она упрямо заявляла, что «не собирается помирать в грязи!» Точку поставила Риона, веско заявив, что мы все можем умереть намного раньше, от холода и голода, если места в повозках будут занимать метлы. Ри не вопила, как сумасшедшая, она со спокойным лицом перечислила ужасы, ожидающие нас в пути. Ллалия прониклась, схватилась за сердце и согласилась оставить десяток.
Я вытащила одну, пришел черед наводить порядок на севере. Начну я с этого, конкретного уголка. Крепко ухватилась за деревянную рукоять, словно всю жизнь только и делала, что подметала полы. Ощутила ледяную магию в своем теле, попросила ветер помочь и снежным вихрем спустилась в подземное убежище. Первой на глаза попалась любимая тетушка и загнавший ее в угол призрак. Она повизгивала, но, несмотря на испуг, была готова отчаянно сражаться. Я взмахнула метлой, уверенно сметая увиденного духа с дороги. Не скажу, что было просто — все-таки я не заклинательница погоды, и ветер мне не подчиняется, а выступает добровольным помощником. Но я твердо знала, чего хочется, и пробивалась вперед. Мои люди, предупрежденные магическим сигналом, спешно уворачивались, а Дирк и Дуг осознали сами, что требуется. Призраки до последнего не верили, что какая-то смертная способна причинить им вред. Главарь даже расхохотался — обидно, раньше я бы приостановилась, но теперь, привыкнув жить без чувств, было все равно. Я выполняла свою работу, холодно, бойко, чисто. В коридоре остался всего один призрак, который склонился передо мной в поклоне. Остальные попались в ловушку, устроенную заклинателем. Марис, раздосадованный неудачами, действовал особенно жестко, и я не мешала ему. Осознав тщетность попыток вырваться из магической петли, предводитель прибегнул к хитрости.
— Королева, прошу тебя, выслушай нас, не убивай, постарайся понять, — как запел.