Внезапно остановилась, совершенно не доверяя тому, что видят мои глаза, которые в последний момент заметили препятствие на пути. Вернее, целых два препятствия, кажущихся в темноте единым целым. Рил обнимал Верту, ту самую кухарку, что ушла с поляны при моем появлении, скользя руками по ее обнаженной жилистой спине, прикрыв очи и постанывая. Отчего-то этот звук резал слух, и было полное ощущение, что стонет парень от боли, а не от наслаждения.
Взглянув на ее тощие лапки, густо покрытые веснушками, я вздрогнула, а на ум пришло воспоминание: «…худые бледные руки со скрюченными пальцами, будто обсиженными мухами», — говорил, точно в давнем сне, Ивлек, сидя на груде соломы.
Словно по наитию, затаив дыхание я шагнула ближе, и меня едва не стошнило, когда глаза сумели разглядеть детали. Мерзкое создание, отвратительно причмокивая, сосало кровь из шеи разбойника.
— Что все это значит? — громко, трепеща от ярости, поинтересовалась я.
— Это не то, что вы думаете, Ваша милость, — зашептал Рил, сходу открывший очи и пытающийся отпихнуть от себя вампиршу.
Она не сдалась, заурчала, как зверь, у которого отнимают добычу, и я решительно огляделась. Отыскав взглядом увесистый сук, лежащий неподалеку, подняла его и двинулась на врага, желая забить насмерть сумеречную тварь.
Не дошла. Кто-то схватил меня, крепко прижав руки к телу, заставляя выпустить из рук свое ненадежное оружие.
— Ниа, погоди! — зашептал на ухо взявшийся неизвестно откуда Зорян.
— Чего ждать? — огрызнулась в ответ, глядя вслед ринувшейся прочь вампирше.
Зор отпустил меня, мотнул головой, повелевая Рилу убраться прочь, и как только парень скрылся из виду, я спросила:
— Почему?
— Что «почему»? — воинственно осведомился Зорян.
— По-че-му? — повторила более сурово, и он, как ни в чем не бывало, поинтересовался:
— Почему я не дал тебе ударить девушку?
— Девушку? — негодующе прошипела я.
— Ну ладно, женщину, — глумливо усмехнулся он.
— Издеваешься? — голос мой звучал спокойно, но я с трудом сдерживалась, чтобы не поднять брошенный сук и не ударить им стоящего напротив мужчину.
— Ничуть! Ниа, послушай… — Зор попытался приблизиться, но я отскочила от него, словно от проклятого.
По красивому лицу предводителя разбойников скользнула злая усмешка, он поднял руки:
— Не хочешь слушать, тогда смотри… — отступил на шаг…два… три, заставляя меня нахмурить брови и напрячься еще сильнее.
Зорян скинул тунику и отбросил ее прочь, а после… после… Мне мерещилось, что я сплю и вижу жуткий непроходящий кошмар. Лицо того, к кому я когда-то относилась с искренней любовью, а, повзрослев, воспылала страстью, страшно исказилось, принимая звериный черты. Гладкая кожа покрылась серебристой шерстью, клыки вытянулись, выступая за края губ, пугая своими острыми кончиками. Человек исчез, превратившись в могучее двуногое чудовище с непропорционально длинными мускулистыми конечностями.
— Моя королева, — прохрипело чудище, склоняясь в церемонном поклоне, принятом при дворе Ар-де-Мея.
Я пребывала в странном состоянии, находясь где-то между сном и явью, желая одновременно закричать, зарыдать и истерично расхохотаться. Оборотень это понял и прекратил кривляться, присел на корточки, пряча за спину удлинившиеся руки с загнутыми когтями, и я опять подумала о том, что как было бы хорошо, если бы реальность оказалась всего лишь жутким, вгоняющим в ледяной пот сном. Но глаза уже обшаривали поляну в поисках более подходящего оружия, чем сухая ветка.
Сумеречных тварей можно прикончить только серебром или аравейской сталью, и каждый ар-де-меец знает, как правильно вогнать кинжал в сердце чудовища или одним махом отрубить ему голову. Жаль, попрактиковаться я не успела!
— Нужна помощь? — рыкнул оборотень, как всегда догадавшийся, о чем я думаю, и, куражась, бросил мне под ноги свой клинок.
Не раздумывая, подняла его, но когда выпрямилась, увидела напротив Зоряна, с потрясающим хладнокровием надевающего свою тунику.
— Чего медлишь, моя королева? Чего ждешь? — он опустился на одно колено и склонил голову, будто для моего удобства.
Я сделала замах, глядя на светлую полоску кожи, виднеющуюся на незащищенной шее. Зор не двигался.
Вложив весь свой гнев, приказала себе завершить начатое и… воткнула меч в землю рядом с мужчиной, проклиная себя, жалея его, лелея непонятную надежду и баюкая щемящую боль.
— Ненавижу! — процедила сквозь стиснутые зубы, чтобы не разреветься, и развернулась, намереваясь уйти, но Зорян пошел за мной.
— Ниа, — к нему вернулся прежний, низкий, приятный голос, — я только хочу сказать, что наши предки, наставники, да и мы сами ошибались, убивая родных, близких и любимых! Это не сумасшествие, это можно контролировать, а взамен получить силу, мощь, способность противостоять всем недругам!
— Замолчи! — с горячей поспешностью приказала я, не оглянувшись.
— Выслушай меня, королева! Узнай о том…
— О чем ты хочешь сообщить? — выдержка мне изменила, и я развернулась к мужчине. — О том, что я не должна убивать сумеречных тварей, губящих людей? Или о том, что я обязана принять с распростертыми объятиями эту вампиршу?
— Она твоя подданная, — сверкнув взбешенным взглядом, напомнил Зор. — Такая же жительница Ар-де-Мея, как мы с тобой, волею судьбы переброшенная на этот берег Меб и выживающая здесь!
— Выживающая? Это ты так называешь? — я раскричалась и прозрела окончательно. — Ты знал! О, Хранители, ты знал о том, чем эта тварь и ее родственницы занимаются!
— Знал, — если в душе еще теплился огонек надежды, то сейчас он потух, словно это невозмутимое слово было водным потоком, залившим его.
— И одобрял? — в этот момент Зорян напоминал мне неограненный кристалл, который я вытянула из-под земли, поддавшись его блеску, но толком не рассмотрела, а теперь, повернув его к свету, обнаружила темную сторону и ужаснулась мраку, клубящемуся внутри этой, скрытой до поры половины.
— Так бывает, мы всего лишь творения Хранителей, а не их благочестивые слуги, — ответил Зор, делая шаг ко мне, заглядывая в глаза, явно напоминая о моих собственных ошибках.
Грозно выпрямилась, ударила его в грудь, выплескивая гнев, боль, страдание, желая уязвить, ранить:
— Не подходи ко мне, тварь!
Зорян отступил, сейчас вся его поза выражала холодность, отстраненность, опасность.
— Вот как ты заговорила, моя королева?! Что же покорно прошу простить меня за то, что выжил, стараясь спасти тебя! За то, что научился управлять своей яростью, за то, что поборол в себе зверя, укротил его нрав и жажду крови! За то, что ждал тебя, ни смотря ни на что, за то, что дождался! За то, что стал сильнее ради тебя и для тебя, чтобы помочь в борьбе против ир'шиони и са'арташи! — он верил в то, что говорит.
И гораздо хуже, Зор знал и осознавал то, что делает, создавая армию сумеречных, покорных своей воле. Я тоже понимала его без лишних фраз, зная и этот фанатичный блеск, и эту уверенную манеру держаться.
— Сколько их в твоем отряде? — кусая губы, полюбопытствовала я.
— Ты задаешь правильные вопросы, Ниавель! — в эту минуту Зорян походил на безумного, потому все мои конечности задрожали, сердце екнуло, но разум оставался ясным, взгляд прямым, а руки, чтобы не тряслись, я сжала в кулаки, по укоренившейся привычке вонзая ногти в ладонь. Это моя боль, мое предназначение и мое проклятие!
— Не так много, как бы мне хотелось! — серьезно отозвался Зор, не замечая моего состояния. — Я обратился четыре года назад, год ушло на то, чтобы выучиться самому, потому лишь два года назад я взялся за других!
— Сколько тварей в твоем отряде? — настаивала я, потому что это было важно.
— Трое, — оповестил он, и я перевела дыхание, а разбойник уточнил. — Все жители Ар-де-Мея, попавшие на эту сторону Разлома разными путями. Верту я пока обучаю!
— Скармливаешь ей неугодных? — позволила себе колкость, и Зорян промолчал, не отводя глаз от моего лица, но пониманию не было места в моей душе.
— Теперь становится ясным, почему Ивлека, Зана и Грела, — боль меня не отпускала, — убили сразу, а Граса приказали взять живым! Они не убежали, нет! Ни эрт Лесан, ни эрт Сиарт, ведь так? Ты меня обманул? О, вероятно, и Дуга скормили бы вампирше, коли не мое заступничество! — я совсем не по-королевски, а чисто по-бабьи впала в истерику. — И меня, если бы я вовремя не явила всем свой истинный лик! А Крисса тоже была такой? — мысли в голове метались, никак не желая вернуться к порядку.