— Да-да, — я отступила на шаг и лихорадочно покивала. — А еще мечтаешь порвать всех вокруг, чтобы насладиться вкусом крови!
— Неразумно дерзить тому, кто сильнее, моя королева! — настиг и приподнял двумя пальцами мой подбородок, почти нежно, почти неощутимо, ласкающе.
— Это угроза? Или ты решил возобновить наши уроки? — я вновь рисковала, краем глаза замечая, как насторожился Дуг, как трепещет его рука, сжимающая кинжал.
Зорян тоже это увидел и промолвил:
— Опусти ножичек, мальчик, тебе еще предстоит воспользоваться им завтра!
Я хотела было поинтересоваться, что он хочет этим сказать, но не успела. Верта избавилась от кляпа, что закрывал ее рот, и теперь ничто не помешало ей высказаться:
— Королева, — выплюнула она, гнусно усмехаясь, — знаешь ли, скольких шлюх положил под себя твой возлюбленный? Нет? Многих, включая эту твою альбину! А были еще продажные девки, и, кстати, со мной он тоже спал, потому с уверенностью могу утверждать, что содрогаясь в экстазе, он неизменно шептал твое имя, — и передразнила. — О, Ниа, моя Ниа…
Зорян быстро подошел, наклонился над связанной тварью и изо всех сил ударил кулаком в висок, так, что послышался хруст.
Борясь с подступающей тошнотой, чувствуя, что все внутри меня переворачивается, ощущая такую волну отвращения, я все же нашла в себе силы изречь:
— Ты говорил, она наш пропуск!
— Оклемается, — проронил он и шагнул в мою сторону, потому сразу предупредила:
— Не. Подходи! — именно так, раздельно, глядя в застывшие очи.
Подошла к Дугу, отобрала кинжал и принялась сама разделывать брошенную тушку. Кромсала так, словно режу все плохое, что случилось в моей жизни, яростно, остервенело, терзая мертвую плоть, точно изголодавшаяся собака.
Потом бросила все в котел и, ни на кого не глядя, отправилась к реке, запретив идти за мной обоим мужчинам. Сейчас мне нужно было остаться одной, только со своими мыслями, своими страхами, своим горем. Глупо было спрашивать у Хранителей: «За что мне все это?» Они все равно не ответят, но как переплела нити судеб Магира; какие красочные узоры любви нарисовала Люблина; как посмеялся над нами Ур; как все извратила Некрита! Неужели Эст ждет нашей скорой смерти? И почему во все это безобразие вмешался Хелиос? Да, в моей судьбе отметился еще и Ретт, помогая в некоторых ситуациях, а порой покидая меня, бросая в самой нелегкой из них. А ведь остались и другие Хранители! Неужели и им есть дело до ничтожной меня? Ответ я не услышу, остается только думать, но так легче, такие мысли прогоняют прочь другие, черные, томительные, ненужные.
Я вошла в ледяную воду, смахнув со щеки слезинку. Всего одну, а больше и не надо…
Утро началось внезапно, солнце еще только-только выглядывало из-за холма, скользя золотистыми лучами по изумрудно-зеленой траве. Верта, и впрямь очнувшаяся, боязливо сжималась с комок, с ужасом поглядывая на подступающий свет. Дуг помешивал что-то в котелке, Зорян только что вернулся от реки, в его волосах поблескивали капельки воды. Прищурился, глядя на солнце, ухмыльнулся, обратив взор на Верту, я бы съязвила, но в последний момент передумала. Выбралась из-под плаща, под которым спала, и собралась спуститься на бережок. Только Зорян совершил стремительный рывок, взмахнул кинжалом, разрезая путы, связывающие Верту, и насмешливо приказал:
— Беги!
Дуг громко и витиевато выругался, вскакивая на ноги, а я возопила:
— Эрт Маэли, ты окончательно сошел с ума?
— У тебя оставались сомнения, моя королева? — иронично осведомился Зор и повернулся к Дугу: — Догоняй! Солнце встает, и ее сила угасает! — кинул оторопелому парню свой клинок.
Моргнув, Дуг торопливо наклонился и рванулся догонять убегающую Верту. Я, метнув на оборотня разгневанный взгляд, сорвалась с места, но была остановлена сильной и властной рукой. Отчаянно начала сопротивляться, как могла изворачивалась, била Зоряна изо всех своих сил, но добилась лишь того, что он подмял меня под себя. Руки мои оказались подняты над головой, удерживаемые силой Зора. Бедра мои зажаты между его бедер, да так, что я не могу пошевелиться. Но все-таки попыталась, и ногу поднять, и голову, чтобы ударить. Не вышло! Наши полные бешенства взоры скрестились, его прерывистое дыхание смешивалось с моим, таким же неровным, и все это очень сильно напоминало другое. Только не страсть обуяла меня нынче, а злость, и когда Зорян наклонился и скользнул губами по моей шее, я дернулась и грубо заявила:
— Желаешь вновь свидеться с ящеркой, ну или тем, что на этот раз выдумает мой сгорающий от ревности супруг?
Зор приподнялся надо мной, так что наши глаза опять встретились, и мужчина твердо проговорил:
— Я желаю, чтобы ты меня выслушала! — приготовилась ответить, но он предугадал это и сказал первым. — Прошу, хоть раз в жизни сначала выслушай, а потом делай выводы!
— Говори, — буркнула я, не найдя иного выхода.
— Она, — мотнул головой в сторону, — вампирша, ее время ночь, а на дворе утро! Вспомни, что солнечный свет губителен для сумеречных!
Я несогласно промычала себе под нос, и Зорян широко улыбнулся:
— Да, оборотням в этом отношении повезло!
— Предлагаешь порадоваться за тебя! — я взбрыкнула, надеясь вырваться из его стальной хватки, но не сумела.
— Он — будущий защитник Сторожевого замка, — Зор продолжил говорить, будто ничего необычного не происходит, и мы мило беседуем где-нибудь в уютной обстановке, — парень должен научиться убивать сумеречных, иначе у него не будет шансов остаться в живых!
— Ты нарочно отправил его, желая спасти свою ручную зверушку! — выкрикнула я, убеждая себя, не желая думать, не принимая такого Зоряна, стараясь, чтобы придуманный образ сумеречного существа, безумца навсегда отпечатался в моей памяти. И все затем, чтобы в нужный момент моя рука не дрогнула, а сердце позволило нанести оборотню смертельный удар.
— Да, — подтвердил он, не отводя пронзительного взгляда, — я сделал это нарочно! Я распалил парня, разозлил, напомнил о погибших товарищах, чтобы он не промахнулся, не передумал в последний момент, не отступил и, пожалуй, не зазевался! Верта сильна…
— Еще бы! Она получила желаемую жертву! — не смогла промолчать, буквально выплюнула Зору в лицо, надеясь уязвить, уколоть сильнее, а себе не позволить забыть увиденное. И распалилась еще сильнее. — Ты меня обманул! Ты обещал спасти Граса! Ты… — вынужденно умолкла, потому что Зорян перехватил мои руки одной своей, а другой прикрыл мне рот.
Изловчилась и со всех своих слабых женских сил впилась в мягкую плоть, так что ощутила металлический привкус его крови.
Зор поморщился, но руку не убрал, а когда я сильнее сомкнула зубы, он ухмыльнулся:
— Думаешь, это тебе поможет? Не старайся, ты и без ухищрений хороша! А если хочешь пить, можно было просто попросить!
Я зло выплюнула его кровь и опять попробовала вырваться. Только куда мне тягаться с оборотнем?
— Эх, ты, — молвил он, а я зря взглянула в его глаза.
В отличии от вчерашнего, на меня смотрел прежний Зорян, тот к кому тянулось мое израненное сердце. Ни смешинки, ни безумия, ни искушения не было в зеленых очах, только боль, давняя, уже родная ему, тщательно скрываемая от всех. А когда Зор заговорил, я поняла, что сопротивление мое, мой гнев, мое презрение иссякло. Слова жалили, точно разбуженные осы, кололи тонкими иглами, но ненавидеть Зоряна я уже была не в силах.
— Ниавель, поскольку ты все равно испытываешь ко мне нынешнему неприязнь, то думаю, ты должна узнать. Моя душа успокоится, твоя… скорее всего, нет, но молчать я больше не могу. Это не позволяет мне спокойно спать, душит, словно тугая петля, затягиваясь витиеватым узлом вокруг шеи, грызет изнутри, будто дикий зверь, рвется наружу бурлящим потоком. Ненавидеть оборотня сильнее, ты уже не сможешь, а вот пожалеть?.. Хотя зачем мне твоя жалость? — резко отпустил меня, отчего я не сразу пришла в себя, продолжая лежать на влажной от росы траве, отрешенно поглядывая то на спину Зора, то на капли воды, в которых играли солнечные лучи. Вздрогнула, когда вновь услышала голос оборотня: