– А что тут спрашивать. Я и так знаю почему.
«Я тоже больше не могу. Мне тоже бывает страшно», – хотел сказать Эрик, но не сказал.
– Я понимаю тебя. Доверься мне, – произнёс он еле слышно.
4
– А что случилось? – Констанция стояла на скользких ступеньках с шерстяной оранжевой шапкой на голове.
– Когда я ее увидел, она была уже на грани. – ответил Том подавляя слезы.
– А ее можно было спасти?
– Думаю, нет. Я тряс ее, но она молчала. Ее глаза смотрели куда-то далеко сквозь меня. Мне кажется, она не хотела уходить, но и остаться не могла. Я прошептал, что скоро вернусь и убежал за помощью. Когда я вернулся, ее уже не было. Я обежал всё вокруг и вот я здесь с тобой на крыльце.
Констанция выпустила пар изо рта, наблюдая как он испаряется в желтом свете фонаря. Том, постояв с ней еще немного, поднялся к себе.
Эрик принес Эмму на крыльцо ближе к восьми часам. Она была мертва. Ее голову покрывал зеленый шёлковый платок, подаренный им ей на день рождения. Он положил ее на ступеньки, накрыл своей коричневой кожаной курткой и сел рядом.
Прошел час. На улице стемнело и похолодало. За это время, к ним два раза подходил Директор. Он нервничал из-за происшедшего, такое за его практику случалось впервые, и он очень не хотел, чтобы это повлияло на его репутацию. Доктор Швит пришел к часам девяти и сказал, что машина из крематория приедет через пару минут. Еще через пару минут, Констанция положила руку Эрику на плечо, сказав, что уходит. Она была уже на последней ступеньке, когда услышала:
– А давно ли ты была счастлива, Констанс? Так, по-настоящему?
Она задержалась на пару секунд, но не повернув головы, молча зашла в здание.
Чуть позже в клинике было принято решение организовать встречу для всех желающих. На нее пришли те, кто переживал из-за случившегося, те, кто хотел переживать и кому было просто любопытно. Она проходила в основном зале центрального здания, там, где мраморным был, не только пол, но даже стены и потолок. Там, где людей величественно встречали четыре круглые колоны, а по бокам – золотистые диваны. У каждого дивана стоял стеклянный позолоченный столик квадратной формы с фарфоровой египетской кошкой в центре.
На экстренной встрече присутствовали корреспонденты и фотографы, наспех найденные в Мирабель. С верхних этажей были спущены лучшие стулья. Всё, тем холодным апрельским вечером, делалось для того, чтобы Директор мог показать общественности своевременную работу, проведенную с пациентами.
Прежде чем началась официальная часть, в тишине огромного мраморного зала слышалось только легкое всхлипывание некоторых пациентов и громкое урчание голодных желудков. Половина второго и пятого корпуса, а именно те, кто был частичным свидетелем смерти Эммы, от ужина отказались.
А на завтра ведь никто и не вспомнит о ней, расстроено думала Констанция, покусывая воротник растянутого на ней коричневого свитера. Все будут искать себя в местной газете, и пересказывать случившееся, не стесняясь приукрашивать событие. Она сидела в самом дальнем углу позади золотого дивана. Огромные входные двери с металлическими ручками не двигались. Напольные часы пробили одиннадцать. Безучастные лица присутствующих, их равнодушные вздохи наполняли мраморный зал, отравляя воздух. Констанция наблюдала за входной дверью, надеясь на увидеть Эрика. Несмотря на всю унизительность этой встречи, она верила, что оно могло принести кому-то пользу. Через четверть часа занудной речи директора, и следующего за ним монолога доктора Швита о психической патологии и суициде, Констанция решила уйти. Она накинула пальто, еще раз прошлась по залу глазами и вышла.
На территории клиники царила мертвая тишина. Исчезли охранники. В тусклом мерцании фонарей Констанция могла разглядеть лишь свои белые лакированные туфли, и исчезающие от соприкосновения с ними снежинки. Она сделала еще пару шагов, прежде чем сесть на зеленую скамейку у дерева, где еще пять часов назад висело тело Эммы. Реабилитационная клиника ВИК стояла на холме, окруженная двухметровой стеной, находящейся под постоянным напряжением. Но даже она не могла скрыть его манящую красоту огней города Мирабель.
5
До того, как попасть в клинику, Эмма жила в этом городе, она знала его наизусть. Он был тем, кто подарил ей мечты, и кто разбил ее юношеские надежды.
Жизнь в нем всегда летела со стремительной скоростью. Там не было счета времени, часов, дней и недель. Горожане засыпали с восходом солнца, и просыпались к закату. Компании, люди, толпы. Не запоминались лица, имена, характеры. Марихуана, алкоголь, табак. Влюбленность, зависть, ревность, секс, ссоры и драки. Страны, города, континенты – все смешивалось в этом городе. Разные устои, традиции, взгляды. Отношение к жизни. Отношения в жизни. Все выливалось в общий котел и растворялось. Никто не разбирал, что к чему, что надо или не надо – все просто брали и потребляли.