Первые несколько лет после революции, стремление людей быть непохожими еще как-то контролировалось государством. Где-то еще оставались нейтральные сообщества или места, куда приходили люди, не поддавшиеся всеобщему хаосу. Но так продолжалось не долго.
У смены государственных и общественных устоев есть свои негативные последствия. Возникло то, чего могли ожидать, но никак не могли остановить – все люди, которые ничем не отличались, захотели отличаться. Они стали придумывать неповторимые черты и следовать «оригинальным правилам». Люди стали кричать на каждом углу о том, каким именно надо быть – непохожим. Что именно есть, что слушать, что читать и как говорить. Их слышали и подхватывали другие люди, которые умели быть только похожими и ничего, кроме этого. Люди пустые как сосуды тоже были там. И все они, все до одного, страшно хотели отличаться. Кто-то носил одежду не как у всех, кто-то жертвовал последним, кто-то становился позитивным на злобу всему негативу. Все дружно читали статьи «не будь как все» и методично следовали всем их пунктам.
Таким образом, все всё равно стали похожими. Но этого уже не дано было понять, и процесс этот было уже не остановить.
Взаперти
1
Эстер встала, умылась, заварила чай и раздвинула шторы. Шёл тысяча второй день ее жизни в этом месте. Она отказалась от кофе сразу после переезда. От пары чашек она могла бодрствовать всю ночь, но здесь не спать было слишком опасно.
В ее угловой квартире было семь белых стен и три окна. Толку от этих окон правда было никакого. Окно в спальне и одно из окон основной комнаты выходили на небольшую террасу, за которыми находился детский сад. Шторы на них практически никогда не раздвигались, поэтому в ее квартире почти всегда было темно. Третье и последнее окно было достаточно большим, двойным и выходило на внутренний двор, но света все равно не давало. Из-за соседей, постоянно выгуливающих своих собак во дворе, свободы в квартире не ощущалось, хотя прыгающие по белому снегу белые болонки временами поднимали ей настроение.
«Странно, что у разных соседей были собаки одинаковой породы, но они никогда не гуляли в одно в то же время. Словно у них уже была встреча и они невзлюбили друг друга… Или это одна и та же собака…» – задумалась Эстер и внимательно посмотрела на белую болонку.
2
Когда долгое время живешь взаперти, твой мозг научается жить сам с собой. Проведя несчетное количество дней в одиночестве, простое человеческое общение становится тебе уже не нужным.
Когда живёшь взаперти, учишься жить сам с собой. Учишься анализировать и раскладывать свои мысли, упаковывать их и убирать в разные комнаты в твоей голове. Со временем там образуется круглый зал с величественным мраморным полом преимущественно красного, оранжевого и фиолетовых цветов. По кругу зала расположены коричневые двери. Цвет у них коричневый, но не совсем, как когда добавляешь в кофе совсем немного молока – совсем чуть-чуть, чтобы чувствовать его горечь. Некоторые двери закрыты на ключ, некоторые нет. Жизнь взаперти – это жизнь в этом зале, с мраморным полом и кучей дверей вокруг.
В это утро Эстер посмотрела в окно на голубое небо и ощутила тяжесть в голове.
3
Однажды за обедом, она рассказала о головной боли, присущей людям, живущим взаперти. Это не та всем известная головная боль, которой свойственны колющие, сдавливающие или опоясывающие симптомы. Она говорила о состоянии, при котором возникает неописуемое желание взять небольшой гвоздик, размером сантиметров десять и диаметром не более пяти миллиметров, и проткнуть им свою голову. Чуть выше правого уха, ближе к затылку. Сделать там дырочку и выпустить кровь. Но сделать это нужно так аккуратно, чтобы струйка не стекала по голове и шее, а сразу попадала на спину.