– А может это ты сама принесла страх в свою жизнь и носишься с ним как с дорогой, но неподходящей к твоему наряду сумкой? – спросила я ее, допивая третью чашечку свежезаваренного кофе. – Может надо было просто посмотреть, но не забрать с собой.
– Может, – нехотя ответила Эстер, явно не соглашаясь с вышесказанным. – Я имею в виду, что у страха много разных сумок. Понимаешь? Он коварно расставляет их на витринах и ждет, когда кто-нибудь выберет одну. Возможно, тебе, просто не посчастливилось стать хозяйкой такой сумки?
– Вполне возможно. – сказала она немного позже. – Но я просто не в силах избавиться от этой сумки. Ручки въелись в мои ладони и пустили корни, добравшись до самого сердца.
8
Самая темная ночь перед рассветом, услышала я как-то в одном фильме.
Перед самым отъездом и у меня сдавали нервы. За две недели до отъезда я поймала себя на мысли, что если не куплю увиденный в интернете набор итальянских керамических тарелок с ручным узором, то просто взорвусь на мелкие кусочки. У меня не было своей квартиры, не было своего дивана и даже своей плиты. У меня не было ничего кроме трех чемоданов и двух рюкзаков, но мне срочно нужен был этот набор.
Еще мне нужно было радио, которое будило бы меня по утрам. Я хотела просыпаться под любимые мелодии, доносящиеся из соседней комнаты, а не под отвратительный звук будильника на телефоне: бип-бип-бип, от которого пропадает настроение и начинается утренний психоз.
Я жила днём своего отъезда из этой местности.
9
Эти четыре строчки были написаны черной гелиевой ручкой на четырех аккуратных кусочках белой бумаги. Они были приклеены в коридоре канцелярским скотчем и обведены красным маркером.
Когда в тот день я переступила порог ее квартиры, то сразу поняла, что происходит что-то не ладное. Ее всегда аккуратно убранные черные волосы торчали во все стороны, на лице был килограмм косметики, а из одежды только серая майка, доходившая до колен. Я словно очутилась в заброшенном доме, где мне встречало живущее там приведение. Оно не боялось меня, оно мне доверяло, но я ничем не могла ему помочь.
– Я так больше не могу, – прошептала Эстер, протянув мне кружку с кофе. – Хочешь я добавлю тебе рома? – спросила она и скрылась на кухне.
– Когда ты в последний раз принимала ванну, Эстер? – не удержалась я, чувствуя непонятный и отвратительный запах в ее квартире.
– Сегодня в пять утра, – ответила она. – Это всё из-за дурацких мешков для мусора. Я протянула один консьержу, но пакет порвался, а он не захотел его собирать. Осторожно, не наступи на кожуру банана!
Я опустила глаза и увидела остатки мусора на мебели для обуви. Ее белые лакированные туфли были покрыты какой-то непонятной бордовой слизью.
– Не обращай внимания, – она словно прочитала мои мысли, – это я делала клубничный сироп. Хотела испечь такой же торт, который ты подарила мне на новый год.
– Ты ела? – спросила я, глядя на битую посуду в раковине.
– Еще нет, – нервно ответила Эстер и стала готовить омлет.
Следующий час мы провели молча. Мы молча пообедали, молча прибрались и собрали всю битую посуду в специальный ящик.
Я так больше не могу, – услышала я за спиной, открывая морозильник. – Ну, так я начну? – немного раздраженно спросила Эстер, смотря на меня в упор.
– Начинай. – ответила я и налила себе двойную порцию Monkey Shoulder.
Она добавила рома себе в кофе, села на диван по-турецки, поставив чашку на журнальный столик перед собой:
– Ощущение уже который день, будто у меня внутри поселился маленький человечек. Он не нудит, не болтает, не плачет, он просто злится. Он такой же, как и его брат – раздражение. Только он старше и выше, но он не более симпатичен и приятен. Внутренняя злость и раздражение заполняют меня как газ. Белый или бледно серый… – Она посмотрела в окно, но тут же отвернулась. – Скорее белый. Он в каждом углу этой долбанной квартиры, за каждой дверцей кухонного шкафа и в каждой клетке моего тела. От этого газа у меня тупая и ноющая головная боль, вздутие желудка и упадок сил. Проходят дни, а единственное чем я занята – это успокоения этих двух братьев.
– А может надо просто заняться другим, а не успокаивать их? – Я потушила вторую сигарету и убрала пепельницу за окно. – Может с ними как с террористами – диалог невозможен, а уговоры тщетны. Может если ты заполнишь тело и душу чем-то другим, тогда из-за отсутствия места, им придётся сдаться и уйти?!