– Сегодня – послышался хриплый прокуренный голос. – Сегодня ты сидишь на ветке старого кривого дерева, а под тобой ничего нет.
– Ничего?! – собственный голос отозвался эхом в голове Тома. Он посмотрел вниз.
– Черт возьми, подо мной действительно ничего нет. Нет ни реки, ни скал. Нет поляны или поля! Ничего! Где это я!?
– Не надо так кричать. Тебя слышно.
Том не поверил своим ушам. Он обернулся. На, трещащей под его весом, сухой ветке сидела черная ворона, пристально осматривая его. Сначала она высокомерно осмотрела его небольшую белесую голову, его голубые глаза, уши, наклонила голову и заглянула ему в рот. Затем усмехнулась, заметив мятый и порванный в двух местах ворот голубой рубашки. Оценила черный ремень из козьей кожи и кожаные горчичного цвета туфли.
– А ты у нас модник оказывается, – ее глаза немного сузились.
Том сильно моргнул несколько раз, но осознав, что это не сон и не галлюцинации, произнес:
– Я собирался в спешке. Что с того?
– Ничего такого. Просто наблюдаю.
– Я вижу. Может лучше поможешь?
– Помочь? И чем же? Донести до ближайшего безопасного места? – спросила надменно ворона, почесав клювом под левым крылом.
– Боже, это все только сниться. Это не я. Боже как я здесь оказался. – Поток бессвязных мыслей бурлил в его голове. – Я совершенно не помню, чтобы до этого. Кажется, я был в клинике, а потом? Не помню, что делал и чем занимался? Я помню только ее. Где она теперь? – Том снова посмотрел вниз. – От падения в неизвестность меня отделяет только одно движение. Усталое движение моей кисти, мне стоит просто опустить ветку, и я стану невесомым, я стану парить и обрету совершенство. Я встречу ее.
– Эй ты снова делаешь вид что меня здесь нет. Но я-то здесь. И хочу поговорить с тобой.
Дрожь распространилась по всему телу – с ног до самой макушки. Старую ветку начало трясти.
– Надеюсь, я сплю. – подумал Том, когда влажные кисти дотронулись до его пальцев.
Он силой открыл глаза. Руки так крепко держали заржавевшую, местами облупленную металлическую решетку, что сухожилия и запястье побелели, став цветом утренней молочной каши. Он попытался отпустить, но пальцы намертво сжимали замерзшее железо.
– Помогите мне. – сорвалось с его бледно-синих губ.
– Я не знаю, чем тебе помочь. – ответила черная ворона, сидевшая на подоконнике справа от него.
Том снова открыл глаза и увидел высохший, пожелтевший, словно прокисшая сметана, потолок. Он был весь мокрый, голубая рубашка в темных пятнах. Том почувствовал запах своего пота и его затошнило.
– Все это только сны. Только сны. – Он попытался ободрить себя.
Спустя пять минут, шатаясь, Том вышел коридор, опираясь правой рукой о серую стену. Он шел по коридору, пытаясь позвать доктора, но ничего не выходило, только хрип и свист в груди как при приступе астмы. Том подошел к приёмной. Высохшие деревянные двойные двери, со стеклянными квадратиками в центре, были покрашены на скорую руку. Две кушетки из трех были заняты.
Главный врач отделения слушал лёгкие пациента, когда увидел Тома. Он широко заулыбался, жестом предложив Тому войти. Медбрат, стоявший у входа, сделал шаг назад. Главный врач отделения тем временем пересел за рабочий стол в правом углу. Том пересек приемную, подойдя вплотную к огромному размеру металлическому столу. Он медленно взял, лежавший на столе гибридный помидор размером с дыню, и отрезал кусок ножом для резки бумаги. Сок брызнул во все стороны, оставив следы на форме врача и голубой рубашке Тома. Вкус помидора показался Тому не естественным, тело его задрожало от большого количества сахара, началась тахикардия.
– Что на этот раз? – спросил главный врач отделения. – Лекарства закончились?
Том помотал головой:
– Голова мутная, – произнес он шепотом.
Вдруг, что-то привлекло внимание Тома. Он отошел назад, и нагнувшись, посмотрел под стол. Жидкость похожая на томатный сок стекала со стола на пол тонкой струйкой. Темно-красная густая жидкость капала с голубой рубашки, прямо на коричневые туфли. Том поднял глаза – поверхность хромированного стола была красной.
Сознание Тома снова играло с ним, но он не почувствовал.
4
«Скорее всего это грязь. Испокон веков живущая в этом городе, она добралась и до меня. Грязь и зависть, грязь и ненависть или просто грязь. Грязь попала в эту местность случайно, но почувствовав благодатную почву, заполнила собой все пространство. Возможно, много столетий назад, в одной из квартир пятиэтажного дома появился маленький вулкан. Он возник неожиданно, где-то в северных серебристых сумерках, перед самым рассветом, где-то под ржавой раковиной на кухне. Его можно было заметить и закрыть жерло, но жильцы той квартирки были люди глуповатые и безрассудно любопытные. Понемногу, не торопясь, этот вулкан рос и рос, и стал частью дома. И чем стремительней бежало время на планете, тем больше массы лезло из жерла кухонного вулкана. Возможно, жители пятиэтажного дома, достаточно насытившиеся лавой, стали бросаться ею в соседей и друзей. У них была своя философия – при незнакомцах быть чистыми, а в квартирках у себя вести жизнь подобию свинарника. И все бы ничего, все имеют право на свою семью и на грязь в ней. Можно закрыть глаза и пройти мимо, если не грязь, периодически залетающая в твою семью и в твой дом. Я, наверное, и не заметила опасности, притаившуюся прямо у нее перед носом. Может Том и прав, – продолжала размышлять Констанция. – Может да ну ее эту местность. Зимой слишком холодно, в мае идут дожди, в июне невыносимая влажность и огромные насекомые. Насекомые! – Лицо ее нервно поморщилось. – Как будто кто-то выращивает насекомых миллионами и держит в больших прозрачных пакетах, а в июне просто переворачивает и трясёт что есть мочи. Грязь проникла в наш дом и закралась глубоко в мою квартиру и в душу. Это я впустила грязь, я позволила вулкану стать неотъемлемой частью нашей с птицей жизни.