– Высокородный мой господин, я полностью поддерживаю ваше мудрое предложение! – льстивым фальцетом заявляет слегка горбатая низенькая Тень, сидящая по правую руку от Главного. – Необходимо их всех – взять в оборот: сжечь, отравить, застрелить, запытать… В очередь первую – этого наглого и безродного Алексашку Меньшикова и его жену-раскрасавицу, деток их…
– А еще Бровкина Алешку – самозваного маркиза де Бровки, и Волкова Василия! – подсказывает кто-то слева, густым басом.
– Царевича Алексея! – следует очередная подсказка.
– Царевну Наталью!
– Федора Ромодановского, князя-кесаря!
– Брюса Яшку, алхимика богопротивного…
– С Яковом-то – мы разберемся по-другому! – гадостно усмехается Главный…
Окончательно его разбудил громкий и нетерпеливый голос:
– Алексашка, мать твою! Кончай дрыхнуть, исчадие ада! Сюда, мерзавец, иди: о будущем думать будем, планировать все – с немалым усердием…
Егор усиленно потряс головой, неуверенно встал на ноги, осторожно, боясь выпасть, перегнулся через низкий борт струга, щедро поплескал на лицо прохладной речной воды, наскоро обтерся рукавом камзола, оглянулся.
Петр аккуратно и тщательно разложил на наспех сколоченном дощатом столе-стеллаже различные карты и планы, властно поманил его к себе:
– Ну, Алексашка, то бишь – Александр Данилович, давай разрабатывать план будущей войны… Как же обозвать-то ее?
– Предлагаю Северной войной назвать это мероприятие! – не раздумывая ни минуты, предложил Егор. – А что такого? – недовольно обернулся на захихикавшего Автонома Головина. – Хорошее, на мой взгляд, название, благородное.
– На раз возьмем шведа! – нагло и бездумно заявил Головин. – Мы их…
Егор, неторопливо подойдя к самодельному столу, даже замахнулся на Автонома:
– Ты, бездельник, думай, о чем говоришь! Зачем нам всякие позорные конфузии? А? Тут дельный план нужен сразу лет на десять—двенадцать. Первый этап – на лет пять-шесть… Чтобы – стопой железной – встать на Балтийском побережье!
– Молодец, Алексашка! – горячо поддержал его царь. – Жги! Языками трепать – все большие мастера. А вот простой разумности – и за целый год не дождешься от них…
– Тихой сапой строим просторные склады, хорошие дороги… По весне штурмуем шведскую крепость Ниеншанц, забираем, тщательно укрепляем, часть пушек переносим на Заячий остров, – старательно объяснял Егор. – Потом ждем до осени: крепость Нотебург без поддержки продовольственной и сама сдастся. На очереди – Иван-город, Нарва, Мариенбург, Рига, Ревель… Да и Курляндию надо забирать – под русскую руку! Главное, без спешки, шаг за шагом…
– Действительно, а чего нам торопиться? – покладисто соглашался Петр. – Годом раньше, годом позже… Спешка, она хороша – только когда блох ловишь или там – клопов давишь настенных.
Когда до Воронежа (реки, а следовательно и города) оставалось всего ничего – полдня пути, навстречу стругам попалась новехонькая бокастая каторга под светло-бежевым косым парусом, на носу которой стоял взволнованно машущий рукой Василий Волков – бессменный Егоров заместитель по делам охранным.
– Табань! – уверенно и громко скомандовал Егор гребцам, понимая, что случилось что-то явно неординарное и плохое, раз Василий, которому велено было безотлучно надзирать за царевичем Алексеем, покинул Москву.
Суда поравнялись.
– Докладывай! – велел Егор.
– Генерал Лефорт – скончался! – объявил Волков.
– От простуды?
– Никак нет! Застрелили! Из груди достали три пули.[6] Все – шведские…
– Что?! – взревел Петр. – Мать его! Дьяка ко мне – с бумагой, перьями и чернилами! Чердынцев? Указ пиши! Война! С весны – начинаем решительный штурм Нарвы! Молчать всем! С весны, я сказал…
– Мин херц! – выждав несколько минут, вкрадчиво обратился к царю Егор. – А кто, собственно, сказал, что пули – именно шведские? На них что, написано про это? Как бы дел не наворотить горячих да поспешных…
– Волков, живо ко мне! – распорядился Петр. – Василий, ну-ка, поведай нам – что там с этими пулями? Какой умник определил их настоящее место рождения?
Может, дурь обычная? Или, того хуже, заумное предательство? Так кто же у нас так соскучился по дыбе и плахе?
– Саксонский посол Кенигсек, государь, поведал о происхождении пуль! – сильно побледнев, доложил Волков. – Он как раз приехал с визитом к генералу Лефорту, не зная еще, что преставился уже герр Франц. Осмотрел внимательно Кенигсек пули, что доктор Карл Жабо вынул из груди покойного, и говорит, мол: «В Швеции есть небольшой город, который прозывается Керуна. А рядом с ним имеется большая и высокая гора из разных рудных металлов. Вот шведы из тех руд и льют свои пули. Они получаются очень приметными – более светлыми, чем немецкие или бельгийские, к примеру». Мы пули, которые доктор извлек у генерала из мертвой груди, сравнили с нашими обычными, пистолетными. Все точно, государь: грудные – гораздо светлее обычных! Тогда князь-кесарь Ромодановский мне и велел строго, мол: «Доложи Петру Алексеевичу, что именно шведскими пулями застрелили славного генерала Лефорта!» Я и доложил…