– Нет! Я не хочу переодеваться! Сделай одолжение, оставь меня!
Глаша принесла ужин.
Мария с отвращением оттолкнула от себя поднос, но голод взял свое, и она съела половину порции жареной трески с тушеной капустой.
Она с силой надавила на виски, голова раскалывалась. Тем не менее выбралась из-под одеяла и встала с постели. Голова закружилась, но Воронова, выждав, пока приступ пройдет, сняла рубашку и подошла к большому зеркалу.
Внимательно осмотрела свое обнаженное тело и не без удовольствия отметила, что, несмотря на болезнь, оно по-прежнему красиво. Небольшая изящная грудь с остро торчащими сосками, тонкая талия, расширяющаяся к животу благородной лепки линия бедер. Глаза ее задержались на животе, плоском и гладком. Скользнули ниже…
И все это будет принадлежать этому мерзавцу, этой похотливой скотине Арбенину?! Он будет… с ней? Нет, такое невозможно представить!
В ужасе и отвращении Маша спрятала лицо в ладони.
От горьких мыслей её отвлекли шаги в коридоре. Она быстро надела рубашку и залезла в постель. В дверь постучали.
– Машенька, ты не спишь? Можно войти?
Это была тетя Христина. Когда она открыла дверь, Мария как ни в чем не бывало сидела среди подушек с томом Эжена Сю в руках.
– Маша, с тобой все благополучно?
– Все хорошо, тетя. Я просто… немного расстроилась во время чтения завещания.
Госпожа Шторх кивнула.
– То-то я смотрю, ты держишь книжку вверх ногами. Ну, я тебя могу понять. На твоем месте я бы тоже расстроилась. Я решительно не понимаю, почему твой батюшка – царствие ему небесное! – написал такое завещание. Но ничего не поделаешь, нам остается только выполнить его волю. Хорошо еще, что есть отсрочка и время одуматься.
– Какая еще отсрочка?
– Мария, ты же присутствовала при чтении. Ты что, не слушала?
– По правде говоря, нет.
– Ну хорошо. Два года ты сможешь жить в этом доме, получать доходы, вернее, их часть с отцовского капитала, а господин Арбенин будет продолжать выполнять обязанности хранителя имущества и управляющего делами Товарищества. По истечении этого срока если ты выйдешь за него замуж, то вы унаследуете все имущество твоего отца. Если нет, у тебя будет право на пятую часть, точнее, на доходы с неё. Из недвижимости отец оставил тебе и мне этот особняк. И еще…
– Тетя, мне не нужно ни два года, ни два месяца, ни даже два дня – я никогда не выйду за Арбенина! – вскрикнула Мария.
Тетушка выдержала паузу и сказала:
– Что я могу сказать? Когда ты была больна, этот человек… вел себя неподобающим образом. Он говорил мне такие слова, которые не принято произносить в приличном обществе. Я ума не приложу, что твой отец нашел в нем! Но как бы то ни было, дорогая племянница, я считаю своим долгом сказать тебе, что деньги – не последняя вещь в этом мире.
– Деньги?! Но мне они не нужны…
Шторх сурово сдвинула брови.
– Никогда не относись пренебрежительно к деньгам, Машенька. Ты никогда не жила в бедности, поэтому не знаешь, что это такое, не знаешь, как может быть тяжела и ужасна жизнь без средств к существованию. Насколько я не одобряю господина Арбенина, настолько же думаю, что тебе следует принять во внимание волю отца. Я считаю своим долгом сказать тебе это.
– Но…
– Не спеши что-то решать. Прежде подумай хорошенько.
Тетя Христина вышла из комнаты.
Она подождала, пока за ней закроется дверь, и зарылась головой в подушку.
«Дмитрий, если бы ты был со мной, мне было бы так легко и спокойно. Но тебя нет. Я одна. И не знаю, как мне жить дальше!»
– Что сказать… Не могу вас обрадовать, Мария Михайловна. Если завещание должным образом составлено и назначен душеприказчик, то дело трудно поправить.
Один из самых знаменитых присяжных поверенных Санкт-Петербурга, Иван Иванович Шумилов смотрел с явным сочувствием. Он был, похоже, искренен, но почему-то и его холеное лицо, и роскошный интерьер кабинета с дорогими английскими кожаными диванами и монументальными дубовыми шкафами, в которых выстроились золоченые корешки томов Свода законов Российской империи, разнообразных уложений и сенатских постановлений, вызывал у неё непонятное раздражение.
– Но ведь главная наследница я! – воскликнула Мария, чувствуя, как сжимается сердце.
Визит к Шумилову стал первым, который она сделала, когда более-менее оправилась. Даже на могилу отца не поехала, тем более доктора предписывают не волноваться. Но как тут не волноваться?