— Я была у пациента, — процедила Катя, сжимая тетради и медицинскую карту Кирилла, — это очень важно.
Глаза матери Карпачева сузились до двух черных щелочек. Ноздри раздулись.
— Не важнее моего сына! — заявила она, — он у меня один такой. Единственный. Кровушка!
— Да-да, я понимаю.
— Ничего вы не понимаете. Вам наплевать, что в Чечне идет война, а в Ираке так и вовсе атомные бомбы! Вам наплевать, что в мире каждый день умирают миллионы людей, а военных — и того больше! У вас там какие-то пациенты!
— Не преувеличивайте!
— Я и не преувеличиваю! Телевизор надо чаще смотреть, уважаемая! — Пухлый палец уткнулся Кате в грудь, — если моего сына убьют, в этом будете виноваты вы!
— Да с чего вы взяли, что вашего сына убьют?
— Потому что это армия! — философски заметила мать Карпачева, — там всех убивают.
Катя отстранилась, начиная злиться. Мать Карпачева, наоборот, постаралась подобраться еще ближе, чтобы, видимо, задавить психиатра своим авторитетным весом.
— Я еще раз повторяю, — сказала она, — мне нужно заключение врачей. Мой сын не годен для службы! Я не позволю, чтобы эти подонки забирали моего больного сына и гробили его здоровье, надевая на него противогазы и заставляя лежать сутками в окопах!
— Лежать в окопах — это долг любого мужчины, — пробормотала Катя, нащупав ручку двери своего кабинета, — Родину, блин, нужно защищать!
С этими словами она проскользнула в кабинет, словно в собственную неприступную крепость, и захлопнула дверь аккурат перед носом матери Карпачева. Оставалось пожалеть, что этот самый нос не прищемила.
— Подло с вашей стороны! — донеслось из-за двери, — я буду жаловаться в соответствующие органы! Думаете, раз вы врачи, то вам все можно? Нацепили халаты — и колорли мира что ли?
— Жалуйтесь, сколько влезет! Прием после обеда! За анализами сына можете прийти к вечеру!
— После обеда у меня прием товара! — заявила мать Карпачева гордо.
— Рада за вас.
Катя еще несколько секунд стояла перед дверью, прислушиваясь и ожидая очередного нападения. Но мать Карпачева, вроде, ушла.
Тогда Катя опустилась в кресло и позволила себе закрыть глаза.
В голове царила форменная каша. Этакая, пересоленная и вязкая. Мысли то и дело возвращались к Кириллу. Стоило с ним разделаться, поставить диагноз (а ведь это не так сложно, на самом деле), да и забыть. Но какая-то навязчивая идея плавала в мозгу, не отпуская и не давая расслабиться.
Катя повернула голову, чтобы поймать собственное отражение в огромном зеркале за спиной. И тотчас внутренний голос шепотом, едва слышным, произнес:
"По сути, у тебя никогда не было настоящих пациентов. Серьезных психических больных"
— Верно, — ответила она отражению, оттолкнулась туфлями от пола и позволила креслу закружиться, — не было ни одного. Одни малолетние призывники и алкоголики. И наркоман, симулирующий психическое расстройство. В прошлом году.
"И твоя практика на нуле, Ведешь себя как непрофессионал. — сказал голос. Он звучал спокойно (где-то в голове), совсем не так, как обычно. — Нельзя же назвать практикой лечение несостоявшихся студентов, которые вдруг решили откосить. А тут такой подарок. Почти стопроцентный сумасшедший".
— Легкое психическое расстройство — это еще не повод. У Кирилла не было отклонений в психике. Мне кажется, он просто…
"Что? Слишком красивый, чтобы быть сумасшедшим? Голубые глаза настраивают на влюбленность? На улице не март, дорогуша, а февраль"
— …увлеченный. Человек с фантазией. Плюс эта его беда с глазами…
"И все же ты не ответила на мой вопрос. Разве он так красив, что ты отрицаешь очевидное?"
Кресло остановилось, и Катя увидела себя в зеркале — в длинной юбке, белой блузке и черном пиджаке с высоким воротом. В руке — тетради Кирилла. Морщинки — еще не очень заметные для окружающих, но такие броские для нее самой — кричащие, что молодость проходит, а телефон молчит, и не приходят смс, и ночью она опять будет одна в своей квартире, смотреть телевизор, пить сок из высокого прозрачного бокала и ждать, когда придет сон. А еще прятаться от внутреннего голоса. А еще спрашивать себя, неужели она такая уродина, что мужчины не смотрят на нее? А еще стоять в ванной обнаженной и искать складки на животе и варикозное расширение вен на бедрах…
— Нет, он не красив, — сказала она отражению, — но и это не значит, что он сумасшедший.
Катя отвернулась от зеркала и положила тетради на стол. На верхней тетради черной гелиевой пастой было выведено: "Тихий-невидимый. Санкт-Петербург. 20 ноября, 2007".