— Короткие зимние дни, — произнесла Аня, — только ли любопытство?
— Что?
— Ведь не одно же любопытство вас заставило отправиться во Вьюжный? Никогда не поверю.
— Ну… — Катя замялась, — у него есть рассказы. Такие… странные. Он говорит, что не придумывает их, а записывает со слов людей. Он бывал во многих городах, и там встречал людей, которые хотели поделиться с ним своим… горем, что ли… или переживаниями. И он записывал их рассказы в тетради, чтобы потом когда-нибудь составить большую книгу о жизни людей… Вроде так.
Катя подумала и добавила:
— Это все из-за его больных глаз. Он не выносит дневного света. Солнечные лучи могут запросто сжечь его сетчатку.
— Вампиризм какой-то.
— Ну, да. Он вынужден вести ночной образ жизни. Кирилл предпочел жить по ночам и спать днем. Как вампир… А в темноте всегда живут странные люди…
— И вы читали его записи?
— Он мне разрешил. Вернее, сначала я прочитала сама, а потом Кирилл был не против. Он даже обрадовался… Он хочет записать и мою историю.
— А у вас есть история?
Катя пожала плечами:
— Еще пока не знаю. Но он сказал, что видит что-то…
— Раз говорит, что видит, значит, так оно и есть. Я ему верю.
— Интересные у вас отношения, — рассмеялась Катя.
— Да уж. Ментальные!
— Ментальнее некуда!..
Аня помолчала, поправила лямку от сумки ноутбука на плече. В воздухе закружился легкий снежок, едва уловимый — различимый разве что на темных волосах и ресницах. Аня сказала:
— Боюсь, как ребенок. Как будто у меня первое свидание с человеком, в которого я безумно влюблена.
— С кем-нибудь встречаетесь?
— Нет… Наверное, нет.
— Интересный ответ.
Аня пожала плечами:
— Есть один молодой человек, который влюблен в меня. Симпатичный, хороший, добрый, интересный. С ним всегда так спокойно… мне ни с кем не было так спокойно. Как будто везде бушует ураган жизни, а вокруг него — тишина и умиротворение. Когда я рядом с ним, я чувствую, что отдыхаю и душой и телом…
— И в чем проблема?
— В том, что я его не люблю. — Аня улыбнулась, как-то не очень естественно, — любовь вообще странная штука. Я вот не могу точно сказать, что это такое. Но, знаете, как бывает. Смотришь на человека — и насмотреться не можешь. Подъем в груди, легкость в голове. Безумная такая легкость. Хочется совершать безумные поступки. Много безумия!.. А вот с ним такого нет. Он приятный, хороший, симпатичный… но не могу я пойти ради него на безумие. Сколько раз себя ловила на мысли, что не могу. Наверное, это не любовь, а что-то другое.
— Дружба? — подсказала Катя. И подумала о том, что внутренний голос молчит. Не подсказывает и не насмехается.
— Нечто большее, — поправила Аня, — так, как мы с ним, не дружат. Словно застряли где-то между дружбой и любовью. И он, и я. Он не хочет уходить, а я не хочу его отпускать. Так и мучаемся вместе.
В глазах девушки промелькнула тяжелая, нескрываемая грусть. Катя промолчала. Нечего было сказать. И внутренний голос не предлагал вариантов… а возможно, и следовало промолчать. Ведь в подобных ситуациях одному богу известно, какие слова погасят пламя, а какие разожгут его с новой силой.
"Слишком много откровений", — подумала Катя, ощущая снежинки на ресницах.
Для нового знакомства они вдруг стали намного более близки, чем люди, прожившие много лет вместе.
До больницы они дошли молча. А затем началось.
2.
В холле больницы, возле стойки регистратуры, стоял Витя.
— Ко мне в кабинет! Живо! — произнес он таким тоном, каким никогда в жизни не говорил. Ледяным тоном. Морозным.
— А что случилось?
— Я тебе расскажу, что случилось! — Витя перевел взгляд на девушку с рыжими волосами, — она с тобой?
— Да.
— Пациент?
— Нет.
— Личные вопросы на работе решаешь, да?
Катя удивленно заморгала:
— Вить, ты чего? Что случилось?
Витя посмотрел на нее, и взгляд этот был не менее колючим от холода, чем голос.
— Ко мне в кабинет дуй! Живо! — проворчал он, — я тебе устрою, шляться в рабочее время неизвестно где.
— Но ведь сегодня сокращенный день!
— Тем более!
Несколько секунд они мерили друг друга взглядом.
— Я твой начальник, — медленно произнес Витя, делая внушительную паузу между каждым словом, — в кабинет.
Катя беспомощно повернулась к Ане.
— Если хочешь, сходи сама. Он в семнадцатой палате на третьем этаже.