Она только смотрела на него. Куда ее хотят отправить?
– Ты же понимала, что когда-нибудь тебе придется пойти в школу, – продолжал Магистр. – Кое-чему мы тебя здесь учили, но не основательно и не систематически. Наши знания – другого рода. Ты должна узнать то, чему не могут научить старые люди – особенно в твоем нынешнем возрасте. Ты, наверное, понимала это. Ты – не ребенок слуги; мы не можем отдать тебя каким-нибудь приемным родителям в городе. Даже если они и будут по-своему заботиться о тебе, ты нуждаешься в другом. Все это я к тому говорю, Лира, что та часть твоей жизни, которая связана с Иордан-колледжем, подходит к концу.
– Нет, – сказала она, – нет, я не хочу уходить из Иордана. Мне здесь нравится. Я хочу остаться здесь навсегда.
– Когда ты молод, кажется, что все будет длиться вечно. К сожалению, это не так, Лира. Скоро – самое большее года через два – детство кончится, и ты станешь молодой женщиной. Молодой дамой. И поверь мне, жить в Колледже станет совсем нелегко.
– Но это мой дом!
– Он был твоим домом. Теперь тебе нужно что-то другое.
– Не школа. Я не пойду в школу.
– Ты нуждаешься в женском обществе. В женском руководстве.
Слово женское для Лиры связывалось только с женщинами-учеными, и она невольно скорчила гримасу. Расстаться с великолепием Иордана, с этой знаменитой обителью знаний, ради унылого кирпичного пансиона при Колледже в северной части Оксфорда, с неряшливыми учеными женщинами, от которых пахнет капустой и нафталином, как от этих двух за ужином!
Магистр заметил выражение ее лица, заметил, как загорелись красным глаза хорька – Пантелеймона. Он сказал:
– А если это будет миссис Колтер?
Мех на Пантелеймоне вмиг из коричневого превратился в нежно-белый. Лира широко раскрыла глаза.
– Правда?
– Она, между прочим, знакома с лордом Азриэлом. Твой дядя, конечно, очень беспокоится о твоем благополучии, и, когда миссис Колтер услышала о тебе, она сразу предложила свою помощь. Кстати, мистера Колтера нет; она вдова. Увы, ее муж погиб несколько лет назад в результате несчастного случая. Так что имей это в виду, если захочешь о нем спросить.
Лира с готовностью кивнула.
– И она правда будет… опекать меня?
– А ты бы хотела?
– Да!
Лира едва не вскочила. Магистр улыбнулся. С ним это случалось так редко, что он совсем разучился, и всякий, увидевший его улыбку (хотя Лире сейчас было не до того), принял бы ее за печальную гримасу.
– Что ж, давай лучше спросим ее саму.
Он вышел из комнаты, и, когда вернулся через минуту с миссис Колтер, Лира была уже на ногах – она не могла усидеть на месте. Миссис Колтер улыбнулась, а ее деймон проказливо ухмыльнулся, показав белые зубы. По дороге к креслу миссис Колтер коснулась волос Лиры; от этого прикосновения девочку обдало теплой волной, и она покраснела.
Магистр налил миссис Колтер брантвейна, и она сказала:
– Ну что, Лира, у меня будет помощница?
– Да, – коротко ответила Лира. Она сказала бы да в ответ на что угодно.
– Мне нужна помощь в самой разной работе.
– Я умею работать!
– Возможно, нам придется путешествовать.
– Я не против. Я куда угодно поеду.
– Но это может быть опасно. Возможно, нам придется поехать на Север.
У Лиры отнялся язык. Потом она справилась с собой:
– Скоро?
Миссис Колтер засмеялась и сказала:
– Возможно. Но знаешь, тебе придется много работать. Тебе придется изучить математику, штурманское дело и небесную географию.
– Вы меня будете учить?
– Да. А ты поможешь мне делать записи, приводить в порядок мои бумаги, делать важные расчеты и так далее. И, поскольку мы будем встречаться с важными людьми, тебе понадобится красивая одежда. Надо многому научиться, Лира.
– Я не против. Я всему хочу научиться.
– Не сомневаюсь. И в Иордан-колледж ты вернешься уже знаменитой путешественницей. Мы отправляемся рано утром, первым дирижаблем, так что беги – и сразу в постель. Увидимся за завтраком. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – сказала Лира и, вспомнив то немногое, что усвоила из этикета, обернулась у самой двери и сказала: – Спокойной ночи, Магистр.
Он кивнул.
– Приятных снов.
– И спасибо, – прибавила Лира, обращаясь к миссис Колтер.
В конце концов она заснула, хотя Пантелеймон долго не мог угомониться и даже назло ей обернулся ежом, так что пришлось на него прикрикнуть. Было еще темно, когда кто-то потряс ее за плечо.