По пути Коерт не успокаивался и продолжал расспрашивать рыцаря. Иногда он отвечал спокойно, порой кратко и односложно, временами надолго замолкал. Но постепенно складывалась целостная картина о спутнике. Существо, выдающее себя за Виллема лон Рууда, было воином. Причем обычный бойцом, а не военачальником.
И рассказать о своем видение мира и народе мог не больше, чем простой рыцарь или даже оруженосец. Не знакомый с грамотой, редко покидавший свой феод и знающий мало развлечений кроме охоты, турниров и войны.
Но даже те фрагменты, которыми поделился лон Рууд, позволили составить представление о временах, когда он родился. И как тот видит христианский мир. И какое место пытается в нем занять.
К вечеру второго дня им встретился разъезд. Четверо всадников, один рыцарь, остальные оруженосцы. Коерт отступил на обочину. Поначалу смотрел безбоязненно, воины редко осмеливались тронут божьих людей. Но потом понял, что одет в мирское. Поэтому подобрался и приготовился бежать.
Его спутник оставался спокоен. Хотя и положил ладонь на рукоять меча.
Всадники натянули поводья в дюжине шагов
— Приветствую сэра Виллема лон Рууда! Меня зовут Гастааф лон Лудт, я служу графу лон Мольце. Мы встречались года три назад на турнире в честь свадьбы старшего сына графа. Не ожидал тебя увидеть.
— Я также не ожидал здесь оказаться, сэр Гастааф.
— Вам нужна помощь? Можешь забрать коня одного из моих воинов.
— Благодарю, но нет. Отряд графа где-то поблизости?
— Ты не слышал? Армии больше нет. Три дня назад клойнорты нас разбили. Все войска рассеялись по спорным землям. Кто-то бежит домой, кто-то пытается собраться. Ставка графа где-то в четырех часах отсюда. Мы разведываем пути отступления. Думаю, в лагере лон Мольце тебе будут рады и предложат вернуться вместе.
— У меня остались нерешенные дела здесь. Брат Лупп, идем.
Коерт вздрогнул, когда рыцарь назвал его монашеским именем. Но всадники не обратили на это внимание. Лон Рууд показал, что разговор окончен, разъезд шагом проехал мимо и двинулся дальше по дороге.
— Плохо, что битва уже завершилась. Я спешил. Из-за какого-то мародера потерял источник силы и все пропустил.
Коерт с интересом посмотрел на рыцаря. Впервые с их встречи сэр Виллем заговорил первым и даже проявил хоть какие-то эмоции. Чувствовалось, как его разозлила невозможность принять участие в генеральном сражении.
— Сэр Виллем, выходит, тебя знают в христианском мире?
— Да, — коротко ответил оборотень.
— А что, если бы мы встретились с клойнортами?
— Мирно разошлись. Если бы напали — всех убил.
Монах обратил внимание, что с воинами Виллем говорил по-другому. Все так же без эмоций, но полными предложениями, а не рублеными фразами. Словно не хотел вызвать подозрений.
— Даже четверых всадников?
— Да. Человек меня не победит.
— Ты сам бы не стал атаковать? — подумав, решил узнать Коерт. — Ведь все считают тебя маанотским рыцарем. А сейчас идет война.
— Нет. Первым не бью. Только если выбор нет. Не могу убить, если не другой не напал сначала.
— А почему?
— Назови рыцарским кодексом. Нашим.
— Звучит очень по-христиански.
Бывший монах немного успокоился. Причинять зло лон Рууду он не собирался. А значит, можно было не беспокоиться за свою жизнь. Они прошли еще пару миль, прежде чем Коерт вспомнил момент из первой встречи с чудовищем. Задумался. Потом все же решился задать волновавший вопрос.
— Сэр Виллем. Когда я впервые тебя увидел, то имел неосторожность бросить камень. И ты посчитал это нападением с моей стороны. Хочу извиниться. В действительности просто запаниковал и не осознавал, что делаю.
Рыцарь долго не отвечал. Наконец, повернулся к монаху, смерил тяжелым немигающим взглядом и коротко проговорил:
— Поздно.
Глава 29
На пятый день совместного путешествия рыцарь предупредил, что они почти у цели. Монах продолжил расспрашивать спутника о нем и его народе. С каждым днем сэр Виллем отвечал все менее и менее охотно. Однако свою часть договоренности выполнял.
Он попытался объяснить, как именно меняет внешность на человеческую. Внутри лон Рууд оставался все тем же чудовищем. Но для стороннего наблюдателя представал обычным мужчиной. Причем обманывал не только глаза, но и другие органы чувств. Даже прикоснувшись, нельзя было заметить разницу. Не чувствовали подвоха в том числе и животные — те же собаки, которые куда больше руководствовались запахами, не замечали в нем чужака.