Глаза аксакалов плотоядно замаслились.
«Ври-ври, чему-нибудь да поверят!» — подбодрил себя Азамат и вдохновенно продолжал:
— Думал, что провел там целую жизнь, без грехов и в труде, а вернулся на землю, и оказалось, что всего трое суток. Да и то сказать — веселье, песни, игры, пляски.
Танзиля за занавеской вскипела, услыхав про нагих женщин, но промолчала, придется терпеть, все-таки живым вернулся, и на том рахмат…
— Сейчас расскажу вам, братья, поучительную историю, — начал мулла, полагавший, что при любой возможности надо нести слово божье народу. — Это не сказка, а святая правда. Одна женщина пошла утром за водою. Лето, начинается знойный день. Прохлада реки сманила — разделась, искупалась. Вышла на берег — ни коромысла, ни ведер, ни платья… И берега незнакомые. Как была голая, так и спряталась в стогу сена. Приехал мужик на арбе за сеном, увидел ее, укутал в кафтан и увез к себе в дом. Пять лет она прожила с ним в согласии, родила двух сыновей. Как-то пошла утром за водой, захотелось искупаться… Вышла на берег — ее ведра, ее коромысло, ее платье на траве. И березки на берегу знакомые с детства. Набрала воды и пошла домой. В избе спят муж и дети. Разбудила мужа, рассказала ему, где была эти пять лет, а он не верит — дети же не подросли, он не постарел на пять лет.
— Как же он мог поверить? Такое и представить нельзя! — сказал Зулькарнай.
— А ты верь не умом, а сердцем, — сердито оборвал его мулла.
Все аксакалы почему-то приуныли, грустно вздохнули. Ильмурза же вдруг встрепенулся и тихо спросил с надеждой:
— А не повстречал ли ты в раю сына моего Кахыма?
— Повстречал! — брякнул Азамат мужественно: отступать уже нельзя…
Старики и мулла вздрогнули, а Ильмурза заморгал мгновенно же заслезившимися глазами.
— Да, я видел его там! — с еще большей уверенностью произнес Азамат. — Только поговорить не удалось — прилетел ангел и позвал его за собой… Красивый! Молодой! В мундире.
— Иншалла! — Ильмурза провел ладонями по бороде, прошептал благодарственную молитву. — Сын мой в раю. Верю, что и меня скоро Аллах возьмет к себе.
— И за праведную жизнь, за приверженность к мечети уготовлено тебе место в раю, — охотно пообещал мулла.
Ильмурза поблагодарил его растроганным взглядом, всхлипнул и сказал дрожащим голосом:
— И я увижусь с Кахымом.
— Так и будет, — подтвердил Азамат: он уже уверенно разыгрывал из себя святого подвижника и раздавал направо-налево благости Аллаха.
15
Слава божьего угодника Азамата, чудесно вернувшегося с того света, со дня на день ширилась и умножалась, докатилась до отдаленных кантонов. К нему поползли за поучением, за советом, за избавлением от наговора или хвори убогие, обиженные, неприкаянные. И всех Азамат привечал, возлагал на макушку руку, снимал сглаз, проклятье, сулил исцеление, давал советы и по мирским, и по семейным делам. Если хворые умирали, то он кричал, топая сапогами, на родню: «Радуйтесь, нечестивцы, его душа упокоилась в раю. Я там был — такое блаженство. На вечные времена!..» И чем наглее вел себя Азамат, тем раболепнее относились к нему верующие.
Мулла Асфандияр зубами скрипел от зависти — сплошным потоком текли к Азамату паломники, и не только со своими бедами, но и с подарками.
Не выдержав, мулла поплелся к старшине юрта, но Зулькарнай отверг его жалобу: «У меня — служба, а у вас — вера, вот сами и разбирайтесь!..»
Азамат богател на глазах. Полусгнившие бревна в венцах дома сменил новыми, крышу из дерна, летом густо зараставшую бурьяном, снял и поставил дощатую, промазанную дегтем и смолой, в окна вместо бычьего пузыря вставил стекла. В хлеву появились лошадь, коровы, овцы. Ходил по улице в плисовом кафтане, рыжей лисьей шапке и ждал, когда земляки поклонятся, лишь тогда снисходительно кивал. Начал деньги давать в рост. На Ильмурзу не обращал никакого внимания, но Зулькарная отличал и вниманием, и угощениями.
Как-то на пути в Оренбург в их аул заехал Кудряшов и по давнему знакомству остановился у Азамата.
Хозяин встретил его гостеприимно — чиновник казачьей бригады не бог весть какая персона, но при случае пригодится: и словцо замолвит перед начальством, и выправит нужную справку.
— Как поживаешь? — спросил Петр Михайлович.
— Хорошо живу. Богато. По-городски живу — черный чувал сломал, сложили печники русскую печь, — похвастался хозяин.