— Ты не умрешь. Я слишком люблю тебя, а Неизвестный милостив, — шептал он, а его руки говорили совсем другое, сжимая почти до боли, как последний раз. Не отрываясь от ее губ, щек и шеи, ощупью начал расшнуровывать платье. Лейлис хотела бы помочь ему в этом, но шнуровка была на спине. Сам он не стал раздеваться, только высвободился из камзола и небрежным движением скинул свою золотую цепь, чтобы не мешалась.
Кровать была совсем близко, но добраться до нее так и не получилось. Лейлис не понимала, что это нашло на ее лорда и почему ему вдруг захотелось сделать это именно сейчас и именно так. Но это каким-то образом помогло, потому что страха больше не было.
Лейлис лежала на пыльном таашском ковре, где-то в районе поясницы мешалась сбившаяся в клубок сорочка, платье валялось рядом. Она встала, чуть качнувшись от подступившего на секунды головокружения, натянула смятую сорочку. Ощущение дикости и непристойности произошедшего все никак не доходило до нее в полной мере.
— Мне теперь нужно искупаться, — рассеянно сказала Лейлис, не отрывая взгляда от своих запястий, которые Рейвин стискивал слишком сильно.
Он подобрал одежду с пола, повесил на резную спинку кровати, поднял свою цепь и положил ее в шкатулку.
— Так пойдемте вместе. Только в купальне никого сейчас нет, придется набирать и греть воду самим.
— Это ничего…
Уже в купальне, в теплой воде, пришла неловкость. При тусклом освещении было не видно, но Рейвин знал, что наверняка оставил на теле жены несколько синяков. Он поймал ее тонкое запястье, поднес к губам, будто извиняясь. Обычно с Лейлис все было по-другому — аккуратно, нежно, правильно. Он всегда старался быть деликатным, уважая ее скромность, всегда боялся по неосторожности сделать ей больно. Сзади на шее, под белой косынкой, которой она обернула волосы, чтобы не намочить, темнел явно проступивший след от укуса. В любой другой день он бы не смог и не захотел так с ней поступать. Рейвин коснулся отметины пальцами, потом, не удержавшись, провел обеими руками по плечам и спине. Она откинулась назад, на его руку, лежащую на каменном бортике ванны. Он как раз подбирал слова извинения, но Лейлис опередила его, заверив, что все в порядке. Она тоже что-то обдумывала, но по-своему.
— А ты раньше не говорил, что любишь меня.
— Как это не говорил? Я сказал это в день нашей свадьбы на старом наречии.
— А мне хотелось бы слышать чаще.
Он небрежно дернул зарубцованным плечом, но кивнул, принимая пожелание к сведению.
Перед отходом ко сну в покои Рейвина пришел Крианс и попросился спать с ними. С собой у него была корзина из ивовых прутьев, накрытая куском ткани. Из корзины доносились слаженный писк и мяуканье.
— Миледи, он обычно спал со мной в эту ночь, — объяснил Рейвин.
Лейлис ничего не имела против. Ребенку, особенно не отличающемуся хорошим здоровьем, в ночь перед поветрием одному оставаться нельзя, и к слугам младшего брата лорда, естественно, не отправить. Крианс лег с ними, на самом краю кровати, подушки ему не хватило.
— Скорее всего, никто из людей не умрет, — пытался успокоить родных лорд Рейвин. — Кажется, последний раз поветрие забирало человека лет девять назад, это был один из солдат в казарме. В прошлом году умерла одна собака на псарне и ворон в клетке в башне. А еще был год, когда долго не могли найти, кто умер, а потом оказалось, что всего лишь крыса в подвале.
— А мастер Ханом рассказывал, что дед нашего деда, лорд Орлем, умер от поветрия, — вставил Крианс.
— Замолчи и спи, — велел Рейвин.
Было совершенно темно; трещало полено в камине за чугунной заслонкой, пищали котята в корзине в углу, за окном гулял северный ветер.
— Рейвин? — тихо позвала Лейлис в темноте. По шороху поняла, что он повернул к ней голову.
— Я подумала, а что если этой ночью не спать?
— Не получится. Я три года подряд пытался и всегда засыпал, — подал голос младший Эстергар, о присутствии которого Лейлис уже успела забыть. Ей стало неловко, что, забывшись, она назвала лорда по имени, будучи не наедине.
— Действительно, вряд ли получится не заснуть, — подтвердил Рейвин.
Еще несколько минут прошли в тишине, потом Лейлис спросила:
— А если выйти из замка и провести ночь под открытым небом?
— Не поможет, — ответил муж. — Любое укрытие — это тоже своего рода кров, а небо — в каком-то смысле крыша.
Лейлис все-таки думала, что не заснет — слишком неспокойно было на душе, — но сон подкрался как-то незаметно, крепкий, обволакивающий, безо всяких сновидений.
Утром Крианс проснулся первым, начал будить Лейлис и брата. Женщина сонно отмахнулась от него и накинула на голову одеяло — с привычкой вставать не раньше полудня она ничего не могла поделать. Лорд Рейвин встал, первым делом подошел к корзинке с котятами, убрал с нее тряпку и как следует встряхнул. Все шесть котят дружно зашевелились и запищали.
— Все живые, — сообщил Эстергар и сунул корзину брату. — Теперь верни их обратно матери.
Крианс вышел, а Рейвин принялся выпутывать сопротивляющуюся жену из покрывала и целовать, куда придется. Сквозь небольшое окно с косыми решетками светило теплое яркое солнце, и Лейлис, кажется, первый раз слышала, как ее муж искреннее смеется, забавляясь их утренней постельной возней.
Потом в алькове перед спальней послышались шаги, беспокойный шепот нескольких человек, и в покои вошел слуга, чтобы сообщить господам новость. И лорд Эстергар больше не смеялся.
Лейлис не поспевала за мужчинами. Утренняя расслабленность улетучилась моментально, сменилась болезненно тянущим в груди ощущением чего-то страшного и непоправимого. Леди Эстергар натянула первое попавшееся платье, обулась и, совершенно не заботясь о растрепанных волосах, придающих ей неподобающий вид, почти бегом бросилась из спальни к главной лестнице центральной башни. Поднимаясь по узким высоким ступенькам и пересекая небольшой коридор, она уже знала, что увидит за украшенными резьбой дубовыми дверями.
Лейлис не глядя ступила во что-то скользкое, пачкающее пестрый ковер с цветочными узорами. Под ее подошвой хрустнула маленькая серебряная ложечка. Кто-то опрокинул на пол поднос с завтраком для госпожи, и теперь дорогой привезенный с юга ковер украшали липкие пятна каши и темные потеки вина. Две личные служанки леди Бертрады тихо жались в углу, закрывая лица белыми платками. Рейвин стоял у кровати матери, спиной к двери. Лейлис не без опаски приблизилась, остановилась рядом с мужем.
Леди Бертрада лежала на постели, по грудь укрытая расшитым покрывалом. Совершенно белое, в цвет сорочки, лицо с закрытыми глазами не сохраняло никакого выражения. Вокруг сомкнутых губ и на крыльях заострившегося носа виднелись мелкие снежные кристаллики, которые не таяли, — будто женщина выдохнула иней.
— Север ненавидит мою семью, — глухо произнес лорд Эстергар.
— Мне очень жаль, — прошептала Лейлис, почему-то боясь отвести взгляд от лица мертвой женщины, которое неуловимо изменилось до непохожести. Все черты стали тоньше и резче, исчезли морщины и вечная сердитая складочка меж тонких черных бровей, а бледность кожи сделалась пугающе неестественной. Рейвин приподнял правую руку матери, снял с ее пальца широкое и массивное золотое кольцо с гербовой гравировкой и вложил его в ладонь Лейлис.
— Возьмите… Хотя, по традиции, его должна носить мать наследника… Но все же оставлять такой перстень без хозяйки еще более неправильно, поэтому носите.
— Как скажете, милорд, — совсем тихо согласилась Лейлис, но надевать на палец кольцо, только что снятое с покойницы, не торопилась.
Кто-то привел в спальню Крианса. Мальчик приблизился к постели, посмотрел на мать, потом на брата и его жену, но ничего не сказал. Выражение лица у него было больше растерянное, нежели расстроенное. Рейвин опустился на колени, коснулся губами холодной руки матери, прошептал чуть слышно несколько слов, похожих на молитву. Лейлис заметила, что обе служанки уже как-то незаметно выскользнули из покоев госпожи, и поняла, что ей тоже самое время молча удалиться.