Чтобы сделать подарок для маленького брата лорда, даже не понадобилось отвлекать замкового плотника от работы над креслом из черного дерева с ножками в виде звериных лап с посеребренными когтями. Лейлис изложила свою просьбу парнишке-подмастерью, и тот управился за неполный час, даже не спрашивая, что он, собственно, делает и зачем. Отполировав как следует крепкую дощечку указанного размера и проделав по краям два отверстия, помощник плотника продел в них две толстых пеньковых веревки и закрепил каждую двумя железными скобками. Когда он закончил, Лейлис попросила его сходить в рощу и помочь ей закрепить изделие на одной из веток подходящего дерева.
Качели были одним из тех южных изобретений, о которых на Севере не знали. Когда Лейлис подвела к ним Крианса, тот первым делом заметил, что качели чем-то напоминают «зыбкую дорожку». Тут настала очередь девушки задавать вопросы.
— Это много дощечек, только узких и длинных, подвешенных на веревках одна за одной, — начал объяснять мальчик, помогая себе жестами, — они крепятся на деревянной раме, невысоко от земли. Это и называется «зыбкой дорожкой», потому что дощечки качаются под ногами. Так учат удерживать равновесие. У нас была такая в тренировочном зале, пока сыновья сира Орсилла не упали на ней разом и не разломали раму. А я ни разу не падал. И с гребенки тоже.
— Ну, эти качели не для тренировок, а просто для развлечения, — сказала Лейлис, потрепав его по волосам. Эти мягкие светлые локоны, обрамлявшие еще совсем детское, но очень серьезное личико, неизменно вызывали у девушки бесконечное умиление. — Там, где я родилась, все дети очень любят на них качаться.
«А ты ребенок, — докончила она про себя, — и ничего плохого и обидного в этом нет, как бы Рейвин ни хотел, чтобы ты поскорее стал воином».
Криансу южная игрушка понравилась. Он тут же сообразил, как самому раскачиваться повыше, и катался по всякому, разве что не вверх ногами. Сначала бегал в рощу один, выбирая время после утренних занятий и до обеда, а потом у качелей начали собираться и деревенские детишки, в основном помладше. Лейлис почему-то беспокоилась, что это может не понравиться некоторым взрослым, но новая детская забава ни у кого не вызывала неудовольствия. Некоторые даже всерьез думали, что эту штуку на дерево подвесили специально для того, чтобы собирать вокруг нее ничем не занятых детей и их не приходилось долго искать.
Лорд Айбер Хэнред, прибытия которого все ждали, явился через неделю после окончания траура, как всегда без сопровождения. Рейвин сам вышел к воротам встретить его. Старик, похоже, пил всю дорогу от Фестфорда до Эстергхалла, выглядел уставшим и недовольным.
— Прости, что задержался, Рейвин. Я не мог приехать раньше, видит Неизвестный! — начал рассказывать старик. — Проклятые девки… Взялись рожать в один день! С утра пораньше моя Гельвера начала вопить, а к обеду к ней присоединилась эта ханкитка, которую Джоар приволок из степей! К вечеру обе разрешились, слава Неизвестному, двумя девками, будь они прокляты… Ханкитка родила совсем крошечного недоноска. Мне ее показали, девочку, ну не больше котенка. Но ты понимаешь? Джоар свою степнячку уже беременную привез! И никому не сказал, даже мне. Я и не знал до последнего дня, клянусь тебе! А эти мои девицы тоже хороши — они-то знали и тоже не соизволили мне сообщить! Так что я теперь уже трижды прадедушка… трех бастардов. За что мне это, Рейвин? Зачем мне столько баб в моем замке?
— Не знаю, лорд Хэнред, — честно ответил Эстергар. — Будь это мальчики, я мог бы забрать их себе, чтобы найти им со временем применение в моем замке. Но я не представляю, что делать с младенцами женского пола, кроме как ждать, пока кто-нибудь не захочет взять их без выкупа.
— Я и законнорожденных внучек не могу пристроить, — сокрушался Хэнред. — Я не требую много золота за них, не засматриваюсь на первых сыновей лордов — меня вполне устраивают вторые и третьи, внуки и племянники. Но из-за Гельверы ходят слухи, что все мои девочки распутны, а ведь это неправда.
— Конечно, неправда.
Лорд Эстергар даже пожалел, что у него нет власти прямо приказывать своим вассалам, кого им надлежит брать в жены. После небольшой паузы он спросил:
— Вы все-таки решили оставить бастардов? Не собираетесь отнести их в лес или избавиться иным способом?
— Конечно, нет! — Хэнред возмущенно затряс седой головой. — Даже если бы собирался, как бы мне удалось это сделать, чтобы Джоар с Гельверой не подняли вой… К тому же, ты не хуже меня знаешь, что дети, которых оставляют в лесу, иногда возвращаются.
Лорд Рейвин не мог с ним не согласиться.
Первые пару дней старик отсыпался в отведенных ему гостевых покоях, а когда к нему вернулись его обычные бодрость и веселость, взялся развлекать обитателей замка своими историями. Мастер Ханом, не желая упускать случая, зазвал лорда Хэнреда в библиотеку, чтобы обстоятельно расспросить обо всем, что касается степей и населяющих их народов. Лейлис зашла как-то утром в книгохранилище выбрать очередной фрагмент какой-нибудь баллады для перевода и слышала краем уха их разговор. Мастер сидел на своем месте за огромным столом и увлеченно скрипел пером по бумаге, Хэнред прохаживался между стеллажами, листая какой-то фолиант и попутно отвечая на вопросы.
— Теперь про кроличьих людей… Насколько я понимаю, они обитают южнее ханкитов, верно? — уточнил книжник, заглядывая в свои записи. — Их ареалы пересекаются?
— Если вы о том, убивают ли они друг друга — то такое случается, но довольно редко.
Мастер сделал себе соответствующую запись. Лейлис уже знала, что мечтой его жизни было написать собственный большой трактат о степняках и превзойти в этом мастера Авиба. При этом книжник прекрасно понимал, что времени для этого у него остается немного — сказывается возраст и болезни — а потому хватался за любую возможность получить информацию из первых уст.
— А между прочим, почему этот народ называют кроличьими людьми? — деловито осведомился он, разобравшись с предыдущим вопросом. — Они занимаются разведением кроликов?
— Нет. Точнее, не только в этом дело.
— Тогда… кролик что-то вроде сакрального животного для них? Может, они носят какие-то амулеты или знаки с изображением кролика? — снова предположил мастер.
— Нет, не то.
— Почему же тогда?
Хэнред наклонился и что-то прошептал ему.
— Что?! — слабый и надтреснутый голос мастера дрожаще возвысился от изумления.
— Постоянно, — спокойно подтвердил Хэнред, — как кролики.
— Вы смеетесь надо мной, милорд! Как я напишу подобное в книге?!
Лейлис вышла из библиотеки, едва сдерживая смешки. От присутствия лорда Айбера Хэнреда становилось и веселее, и спокойнее, и как-то легче — он умел разряжать обычную для всех окружающих мрачную серьезность. Лейлис почему-то казалось, что он оттого так отличается от всех знакомых ей северян, что почти треть своей долгой жизни провел в южных краях. Он, конечно, оставался северянином во всем, что касалось вопросов чести, справедливости и чувства собственного достоинства, но вместе с тем в нем была какая-то несвойственная его народу открытость и полудетская беспечность. Лейлис — как и все остальные, невольно подпавшие под его влияние — не догадывалась, насколько несчастным и одиноким человеком был Айбер Хэнред на самом деле.
В конце сентября в Эстергхалл прибыл сир Бренн Элейт — очень дальний родственник лорда Эльтура Элейта и его представитель в торговых делах. Сир Бренн приезжал каждый год, чтобы предложить закупить на зиму шерсти и кож, которыми Элейты уже не одно столетие снабжали половину Севера. Кроме этого он всегда привозил клетку с воронами, вручал какой-нибудь скромный дар от имени лорда Эльтура и рассказывал последние новости. В этот раз принесенное им известие было печальным — сир Бренн с сожалением сообщил о том, что второй сын лорда Эльтура, сир Кристов, пропал без вести на тракте, а значит, в лучшем случае, погиб.