Таким образом, знатные дворянские фамилии распределили между собой в качестве пращуров чуть ли не всех героев Невской битвы. Гаврилу Олексина считали своим предком Пушкины и родственные с ними фамилии (Челядины, Свибловы, Чулковы, Хромые-Давыдовы, Бутурлины и пр.)[857]. Поздний родословец Свибловых называет основателей династии: «Во дни Благоверного Великаго Князя Александра Ярославича Невскаго прииде из Немец муж честен именем Ратша; а у Ратши сын Якун, а у Якуна сын Алекса, а у Олексы сын Гаврило; а Гавриловы дети: Иван Морхиня да Акинф Великой»[858]. В росписи, поданной в Разрядный приказ в 1687 г., про Гаврилу сказано: «убит в 1241 г., не старым»[859]. С.Б. Веселовский считал, что достоверные элементы семейного предания «Ратшаничей» (Пушкиных и пр.) начинаются с середины XIII в. — с Гаврилы Олексина[860]. Однако недавнее обследование вопроса уральским специалистом по генеалогии Ю. В. Коноваловым склонило его к тому, что на роль общего предка Пушкиных «идеально» подходит вовсе не Гаврила Олексич, а мимолетно упоминаемый в летописи под 1270 г. «Гаврила Кыянинович», выступавший сторонником Ярослава Ярославича, основателя тверской ветви Рюриковичей, которой служили и представители этих фамилий[861].
Общее зерно таких генеалогических выкладок сводится к указанию пращура, который совмещал бы иноземное происхождение с причастностью к героическому, сакрализованному прошлому страны — особенно впечатляющей, вероятно, считалась связь с св. князем Александром Невским[862]. Говорить о достоверных элементах этих родословцев возможно, но никак не в отношении второстепенных подробностей — таких, как конкретный адрес, из которого прибыл пращур. Все фамилии одинаково производили Ратшу «из немец», но совершенно различно определяли конкретный адрес: Бобрищевы-Пушкины считали, что он прибыл из Германии, Мусины-Пушкины — из Трансильвании, а Пушкины называли его потомком прибалтийских словен, прибывшим из Пруссии[863]. Все это показывает решительно поздний характер родословных легенд и серьезный отрыв их от реальности.
Академический авторитет В. Л. Янина, тем не менее, убедил некоторых историков в прусском происхождении Миши[864]. В. И. Матузова и Е. Л. Назарова даже допустили, что дружину Миши «можно рассматривать как постоянно действующий кончанский (Людина конца) отряд гридней»[865]. Свидетельства ЖАН не дают оснований к определению социальной принадлежности Миши. Встречаются указания на отсутствие у него отчества, а также на то, что он бился пешим. Это, якобы, может свидетельствовать о его простом происхождении[866]. Однако пеший бой вовсе не является критерием знатности. Во время битвы на Липице в 1216 г. новгородцы сражались пешими и специально просили об этом князя: «къняже, не хочемъ измерети на конихъ, нъ яко отчи наши билися на Кулачьскеи пеши»[867]. Указание «новгородец» сопоставимо с описание предыдущего героя — Яков — «родомъ полочанинъ», и тоже не несет социальной окраски. Отсутствие отчества опять же мало о чем говорит.
В XIII в. летопись трижды упоминает боярина Мишу. Первый раз в 1228 г. Миша предстает доверенным лицом князя Ярослава Всеволодовича: его посылают в Псков, чтобы уговорить горожан участвовать в походе на Ригу[868]. Затем некий Миша упомянут в составе «Борисовой чади» (1232–1233 гг.): он бежит с ней сначала в Чернигов, а потом в Псков выписывает свою жену из Новгорода[869]. И наконец, в 1257 г. летопись сообщает об убийстве Миши: «Тое же зимы убиша Мишю»[870].
В свое время еще А. В. Арциховский отметил, что прозвище «Миша» было не случайным уменьшительно-ласкательным именованием, а устоявшимся обозначением конкретного новгородского боярина. Он считал, что перечисленные сообщения относятся к одному человеку, и этим человеком является Миша — участник Невской битвы[871]. Кроме того, Миша сопоставлялся с основателем знаменитой новгородской боярской фамилии Мишиничей. В конце XIII в. известны два представителя этого рода: в 1272–1280 гг. посадником был Михаил Мишинич, а в 1291–1316 г. — его брат Юрий Мишинич[872]. Усадьбу, принадлежавшую этой династии, вскрыли на Неревском раскопе Новгорода. Летописи и берестяные грамоты позволяют проследить деятельность шести поколений Мишиничей-Онцифоровичей, давших Новгородской республике ряд выдающихся граждан — вплоть до Борецких[873]. Отождествление Миши с пращуром Мишиничей, казалось бы, напрашивается само собой[874].
858
Временник ОИДР. Кн. 10. М., 1851. С. 102. Иногда пропускают Якуна, а Алекса превращается в сына Ратши (Временник ОИДР. Кн. 10. М., 1851. С. 168–169).
862
«Род Кутузовых. Таврило прншол из Немец к Великому Князю Алексдидру Ярославичу Невскому, д у Гаврила сын Ондреи, у Ондрея сын Прокшд…» (Временник ОИДР. Кн. 10. М., 1851. С. ПО, 261). «Род Бороздиных· Пришел к Москве к великому Князю Ивану Даниловичу из Боложскдго Государства Юрки Блазинич Гдврилович…» (Временник ОИДР. Кн. 10. М., 1851. С. 175).
867
НПЛ, 56. Упоминается битва на Колокше («на Кулачьце»), состоявшаяся около Суздаля в 1096 г., где князь Мстислав Владимирович с новгородцами разгромил черниговского князя Олега Святославича (ЛЛ, 240; Седова, 1997. С. 12).
874
Арциховский, 1938. С. 110. Зимой 1251/1252 гг. от лица Александра Невского посольство в Норвегию возглавлял некий «Микьял». Т. Н. Джаксон считает, что за этих характерным именем скрывается Миша (не называемый по отчеству) — герой Невской битвы (Джаксон, 1995. С. 136).