После заключения в 1228 г. псковско-рижского оборонительного договора псковско-новгородские отношения переживали тяжелые времена. Осенью 1228 г. дело чуть не дошло до войны. К концу года стороны примирились, но князя Ярослава лишь формально признали сюзереном — в город не впустили. В 1229 г. в Новгороде утвердились черниговцы, которые никаких действий в отношении Пскова не предпринимали и своих прав, судя по всему, на город не предъявляли. Только в 1231 г. Ярослав вернул себе новгородский стол. А в 1232 г. псковичи приютили у себя Ярославовых противников — «Борисову чадь», и дело опять начало клониться к войне. К 1233 г. замирились, Псков признал сюзеренитет Ярослава и даже просил у него на княжение старшего сына Федора, но получили только Юрия, обездоленного сына Мстислава Удалого. Уже при описании событий 1234 г., когда псковичи поддержали новгородский поход на Дерпт, этот князь не упоминался. Надо полагать, в эти годы желание поддерживать добрые отношения с Ригой и Орденом не покидало псковичей. Трения сохранялись только с соседями из Уганди — прежде всего, кланом Буксхевден, включавшим княжича Ярослава Владимировича и претендовавшим на некоторые псковские земли.
Казалось, что партнерство с Ригой и Орденом обеспечивало Пскову союзников в борьбе с Литвой. Но в 1236 г. их совместный поход закончился катастрофой при Сауле. Затем последовала глобальная перегруппировка сил в Прибалтике. В 1237 г. произошло объединение Ордена меченосцев с Тевтонским, а в 1238 г. Северная Эстония была передана Дании. Систему договорных обязательств пришлось выстраивать заново. Полноценными известиями об этом мы не располагаем, но доступные источники позволяют предположить, что первый шаг в этом направлении предприняли руководители Тевтонского ордена.
В начальной части ЖАН, предшествующей описанию Невской битвы, содержится сообщение о визите в Новгород к Александру Ярославичу некоего знатного («некто силенъ») орденского брата-рыцаря (слугы Божия») Андреаса («Андреяша»):
«И сего ради некто силенъ от Западныя страны, иже нарицаются слугы Божия, от тех прииде, хотя видети дивный възрастъ его, яко же древле царица Южичьская [Савская] приходи к Соломону, хотящи слышати премудрости его. Тако и сей, именемъ Андреяшь, видевъ князя Александра и, възвратився къ своимъ, рече: «Прошед страны, языкъ, не видех таковаго ни въ царехъ царя, ни въ князехъ князя»»[939].
Начиная с середины позапрошлого века в исследованиях утвердилось мнение, что речь идет о реальной поездке — «визите вежливости», предпринятом вице-магистром ливонской ветви Тевтонского ордена Андреасом фон Вельвеном (Andreas von Velven)[940]. Судя по всему, Андреас прибыл в Прибалтику вместе с первой партией тевтонских братьев после объединения орденов в 1237 г.[941] Первым ливонским ландмейстером (нем. Landmeister von Livland) стал Герман Балк, но он не пробыл в Ливонии и года. Обнаружив факты грубого разложения нравов среди новой братии — бывших меченосцев, — а также откровенного неподчинения с их стороны, Балк покинул Ригу уже в 1238 г. и отправился к своему руководителю Герману фон Зальца жаловаться на творившиеся в Прибалтике хаос и беззаконие[942]. Исполнять свои обязанности в Ливонии Балк поручил брату Дитриху фон Гронингену (Dietrich von Grüningen; 1210–1259)[943]. Однако 5 марта 1239 г. Герман Балк умер, а 20 марта 1239 г. в Салерно скончался и Герман фон Зальца. Дитрих вынужден был в апреле 1239 г. сам отправиться в Германию для разрешения вопроса о новом руководители Ордена. Предполагается, что вместо себя он оставил комтура Андреаса фон Вельвена, который оставался первым должностным лицом Ордена в Прибалтике вплоть до весны 1242 г., а позднее носил титул вице-магистра[944]. В грамоте от 1 октября 1243 г. он именуется «frater A[ndreas], gerens vicem magistri per Livoniam, Estoniam et Gwyroniam» (брат Андреас, вице-магистр в Ливонии, Эстонии и Виронии)[945]. Дитрих фон Гронинген был ливонским магистром после возвращения из Германии летом 1242 г. и до июля 1245 г., но большую часть этого срока провел в боях в Курляндии[946]. Таким образом, нанести визит в Новгород Андреас мог в период с осени 1237 по апрель 1239 г., когда еще не занимал ведущих должностей в Ордене[947].
939
ЖАН, 2000. С. 358; НПЛ, 290–291. В квадратных скобках — пояснение Д. X. «Олугы Божия» или «Божии рыторе» — так в русских летописях именовались орденские братья, что является буквальным переводом их самоназвания: лат. «
940
Энгельман, 1858. C. 131–134; Арбузов, 1912. C. 285; Benninghoven, 1965. S. 375; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 224–225; Тихомиров, 1975. С. 366; Матхаузерова, 1995. С. 63; Кучкин, 1996. С. 11; Кучкин, 1999. С. 134; Назарова, 1999. С. 195–196; ЖАН, 2000. С. 517; Матузова, Назарова, 2002. С. 306–307; Соколов, 2004. С. 255–256. Редкое исключение — И. П. Шаскольский, который считал известие ЖАН о визите Андреаша недостоверным (Шаскольский, 1978. С. 155, прим. 39).
См. также: Лурье, 1997. С. 127–128.
943
Энгельман, 1858. С. 112–115, 131–132; Turnier, 1955. S. 265–266, 618; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 224.
944
Чешихин, 1885. С. 345; Арбузов, 1912. С. 285; Turnier, 1955. S. 618; Benninghoven, 1965. S. 374; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 224; Назарова, 1999. С. 196; Матузова, Назарова, 2002. С. 236, 306–307. Лат.
946
Арбузов, 1912. С. 285; Turnier, 1955. S. 266; Benninghoven, 1965. S. 444–445; Матузова, Назарова, 2002. C. 236; Urban, 2003. P. 96; Урбан, 2007. C. 153.
947
Чешихин, 1885. C. 345; Benninghoven, 1965. S. 374; Назарова, 1999. C. 196; Матузова, Назарова, 2002. C. 307. Встречаются и иные датировки. Так, Е. Боннель датировал поездку Андреаса весной-летом 1240 г. (Bonnell, 1862. S. 56), но тогда это должен был быть официальный визит главы Ливонского ордена, что выглядит исключительным явлением, ранее никогда в истории не повторявшимся и достойным иного упоминания в источниках.