Зегеберг располагался невдалеке от Любека (примерно в 30 км), причем монастырь Вицелина изначально был поручен императором Лотарем на попечение любекской церкви[73]. Надо полагать, местные августинцы имели тесные контакты с балтийскими купцами. Эта близость должна была стать основой их совместных мероприятий. Дело в том, что только в середине августа 1181 г. Любек, главный оплот Генриха Льва, герцога Саксонии и Баварии, после длительной осады и блокады датским флотом сдался на милость императора Фридриха Барбароссы. Фактически этим завершилось многолетнее противостояние блистательного Вельфа, основавшего в 1158 г. Любек (так называемое «второе основание»), и венценосного Штауфена, будущего крестоносца. К лету 1181 г., предвосхищая поражение своего сюзерена, на сторону императора перешел гольштинский граф Адольф Шауэнбург (Adolf Schauenburg), которому, в частности, принадлежал и замок Зегеберг. Генрих Лев, дабы укрепить свой тыл, попытался немедленно конфисковать владения графа. Однако первый приступ Зегеберга результатов не дал и вынудил перейти к планомерной осаде, на которую фактически уже не хватало времени. И ноября 1181 г. все эти перипетии завершились осуждением Генриха Льва на рейхстаге в Эрфурте, после чего он был лишен почти всех своих владений и отправлен в трехлетнее изгнание.
Следует признать, что подобный поворот событий весьма благотворно сказался на социально-экономическом положении Любека, который, прежде чем открыть ворота имперским войскам, выговорил себе более чем выгодные привилегии. Именно после этой капитуляции Любек получил статус имперского города, находящегося под непосредственным покровительством императора[74]. Тот же Бремен в результате разгрома Генриха Льва лишь вернул себе то, что было отобрано своевольным графом.
В целом можно сказать, что подъем Любека и вообще балтийской торговли начался с открытием навигации в 1182 г. Соответственно, прибытие Мейнарда в Ливонию состоялось фактически на второй год после этих событий. Несмотря на то что монастырь Мейнарда входил в Бременский диоцез, скорее всего, он воспользовался именно кораблями купцов из соседнего Любека[75]. Зегеберг и его окрестности после осады безжалостного Генриха Льва, надо полагать, были сильно разорены, что бывало в этих местах и прежде[76]. Братья-августинцы бедствовали и могли с охотой вызываться на благочестивые авантюры в далеких землях. Одним из таких скитальцев был и Мейнард, несомненно, заручившийся благословением архиепископа, но прежде всего полагавшийся на материальную поддержку любекского купечества.
В 1184 г. немецкие торговцы использовали свои связи для обеспечения благосклонного приема августинского миссионера при дворе полоцкого князя. Мейнард долго в Полоцке не задержался. Лишь только заручился согласием гражданского сюзерена Ливонии и сразу отправился в густонаселенные низовья Даугавы, где приступил к формированию прихода. Своей базой он избрал древнее ливское поселение Икескола (лат. Ykeskola, латыш. Икшкиле (Ikšķile), нем. Икскюль (Iksküll, Uexküll)), располагавшееся на правом берегу Даугавы в 25 км выше будущей Риги. Фактически этот населенный пункт замыкал собой череду ливских деревень, тянувшуюся вдоль русла Даугавы от устья. Особенно насыщенным поселениями был район вокруг островов Доле и Мартыньсала, расположенных посредине реки. В этой области шел интенсивный процесс градообразования, особенно усилившийся во второй половине XII в. Самыми значительными центрами жизни были городище Даугмале, обширное поселение Лаукскола на противоположном берегу, группа поселений на крайней оконечности острова Доле (Саласпилс, Мартыньсала, Рауши, Вампениеши) и поселение на месте будущей Риги[77]. Активизация судоходства, а также рост тоннажа вели к увеличению трудностей в продвижении вверх по Даугаве торговых судов. Барьерную роль выполняли небольшие пороги, расположенные в районе острова Доле[78]. Это обеспечило и интенсификацию социально-экономического развития региона.
74
Городское право Любек получил в 1170 г., а вольным имперским городом стал в 1226 г. Фридрих Барбаросса ок. 1184 г. наделил город особыми привилегиями.
См.: Frensdorff, 1861. S. 62–78.
75
Е. Л. Назарова предпочитает говорить о купцах из Бремена (Матузова, Назарова, 2002. С. 61, 66), что маловероятно. Во-первых, их участие в балтийской торговле всегда было менее значительным, чем любекских торговцев. Во-вторых, не следует забывать, что Бремен и Любек во время конфликта Генриха Льва с императором находились по разные стороны баррикад. Вполне возможно, что это противостояние сохранялось и в торговых операциях. Они были конкурентами, причем особенно остро могли ощущать это именно в 1180-х гг. Вряд ли любекцы допустили бы тогда столь дерзкое и далекое мероприятие Бремена в стратегически важной Ливонии. И в-третьих, Зегеберг в пять раз ближе к Любеку, чем к Бремену. Монастырь, очевидно, имел более близкие контакты с любекскими купцами, чем с бременскими. Позднее именно на связи в среде любекского купечества особенно полагался Мейнард.
78
Например, епископ Бертольд в 1198 г. прибыл с крестоносцами на кораблях, на которых не мог подняться по Даугаве выше Риги, отчего не имел возможности осадить Гольм. (ГЛ. II, 4).