Следует, однако, заметить, что версия о Герпольте-Ярославе имеет и много изъянов. Во-первых, акт дарения Пскова сам по себе не сохранился; не сохранилась и грамота 1248 г., в которой он упоминается; только спустя полстолетия грамота 1248 г. была процитирована в документе 1299 года[1004]. Непонятно даже, идет ли речь о грамоте или об устном акте дарения[1005]. Большая цепочка цитирований позволяет допустить любую ошибку в имени дарителя. То же можно сказать и о припоминании в ЛРХ. Е. Л. Назарова допускает, что автор ЛРХ «мог домыслить и сам факт передачи власти в Пскове русским князем Ордену, чтобы тем самым обосновать законность захвата города рыцарями»[1006]. Во-вторых, в грамоте о дарении псковских земель князь назван Ghereslawo, что лишь очень отдаленно напоминает Gerpolt. Скорее всего, дарил земли в 1248 г. Ярослав Владимирович, а в ЛРХ упомянут Ярополк[1007]. В-третьих, Герпольт отмечен в ЛРХ как король (kunic), что никак не вяжется со статусом вассала Дерптского епископа. И в-четвертых, Ярослав не мог «оставить» «в руках немецких братьев» Псков. Он им не обладал. Захват Пскова еще не состоялся, когда велись переговоры. Ярослав имел некие, весьма условные даже по русским меркам, права на псковский стол, но занять его мог только по согласованию с волостным вечем. Вероятно, Владимир Мстиславич как псковский князь обладал некими личными владениями в Псковской земле — например, пограничной крепостью Изборск и прилегающими землями. Может быть, за них и боролся его сын. В 1233 г. ему не дали там закрепиться, а в 1240 г. это на некоторое время удалось. Между прочим, Ярослав Владимирович последний раз упоминается в летописи как служилый новгородский князь, возглавляющий отряд новоторжцев при литовском нападении в 1245 г.[1008] Судя по всему, он вскоре отошел от своих немецких союзников, примирился с Александром Ярославичем и обосновался где-то на Руси, возможно, в Торжке.
В летописном известии о переговорах под Псковом настораживает оборот «самъ поча владети», что заставляет противопоставлять Твердилу Иванковича толи горожанам (вечникам), толи бывшему князю. Если Твердила действовал по вечевому решению, то, должно быть, в Пскове все же был прежде князь, который уступил свои права крестоносцам[1009]. В противном случае речь должна идти об обособлении Твердилы, который вместе «с инеми» вступил в сговор с немцами. Позднейшие известия, кстати, говорят, что псковичи радовались освобождению от немецкой власти и не оказывали Александру Ярославичу сопротивления[1010].
Последний обследователь темы петербургский историк А. В. Валеров считает, что решение сдать город принимала не какая-то группа влиятельных бояр, а вече, благорасположение которого обеспечил своим участием княжич Ярослав Владимирович, за что и был специально отмечен в ЛРХ[1011]. Но такую версию принять затруднительно. Заметно, что псковский летописец смущался произошедшего и представлял дело как захват города. В новгородской летописи псковичей также выгораживали, обвиняя во всем Твердилу. Там же отмечено, что после сдачи города многие псковичи предпочли переселиться в Новгород, а оставшиеся даже «воевали села новгородские». Очевидно, что среди горожан произошел раскол. Многие горожане, измученные ненастьями прежних лет, склонялись к переходу под орденское покровительство. Проводником их воли мог быть Твердила, которого потом признали узурпатором. Другие молчали или их было меньшинство. В итоге недовольным разрешили покинуть Псков.
Мы практически не имеем известий о событиях в Пскове в период орденского владычества — почти полтора года (с сентября 1240 по март 1242 г.). ЛРХ сообщает, что после подписания мира в городе оставили для управления двух орденских братьев с небольшим отрядом:
1004
Ammann, 1936. S. 274; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 222; Матузова, Назарова, 2002. С. 272.
1006
Назарова, 2002–6. С. 595. Следует сказать, что мы не видим оснований для такой разрушительной логики. Автор ЛРХ редко следил за законностью действий своих героев — братьев-рыцарей. Главным для него было право сильного, которым он восхищался почти на каждой странице своей поэмы.
1007
Даже Е. Л. Назарова в последнее время активно предлагает версию о том, что за именем Gerpolt скрывается именно Ярополк — такое имя, по мнению исследовательницы, могло быть у сына Ярослава Владимировича от первого брака с немкой (Назарова, 2002-6. С. 596; Матузова, Назарова, 2002. С. 238). Этот сын упоминается в летописи под 1243 г. как совершивший в Оденпе убийство своей русской мачехи (НПЛ, 79, 297). Вероятно, вторым браком Ярослав был женат на псковской боярыне. См. подробнее: Selart, 2001а; Матузова, Назарова, 2002. С. 321; Охотникова, 2007. С. 383–384. Стоит добавить, что под Герпольтом из ЛРХ понимать сына Ярослава Владимировича крайне затруднительно. Прежде всего, он никак не мог называться королем при живом отце. А также не мог передавать Псков Ордену, даже если предположить, что Ярослав отказался от своих прав. Права сына на псковский стол были предельно гипотетичными — ведь даже его отец там не правил. Кроме того, непонятно как быть с актом о даровании 1248 г., где упоминается именно Ярослав (
1009
Примечательно, что ранее никто не пытался сопоставить упоминаемо-го в ЛРХ Герпольта с Юрием Мстиславичем, который был псковским князем с 1233 г. (НПЛ, 72, 281). В летописях он позднее не упоминается, но и иных псковских правителей мы в указанный период (1233–1240 гг.) не знаем. Были ли они? Ведь в ЛРХ однозначно говорится о законном и действительном короле Пскова. Имя «Юрий» в форме «Гюрги» вполне могло быть основой для
1010
ЖАН сообщает, что псковичи встречали Александра Ярославича «пред градомъ съ кресты, подающее хвалу Еогови» (ЖАН, 2000. С. 364). НПЛ просто не фиксирует конфликтов с псковичами, но указывает, что Псков Александр захватил «изгоном», то есть налетом, без планомерного штурма (НПЛ, 78).