Ближе к истине русские летописи, которые показывают весь поход Александра Ярославича весной 1242 г. как нацеленный на борьбу с «немцами»: захват Пскова и вторжение в Эстонию — это его этапы. Краткое известие об этом, сохранившееся в Суздальской летописи, сообщает:
«В лето 6750. Великый князь Ярославъ посла сына своего Андреа в Новъгородъ Великыи, в помочь Олександрови на Немци, и победиша я за Плесковомъ на озере, и полонъ многъ плениша, и възвратися Андреи къ отцю своему с честью»[1068].
Соответственно, Андрей с полками прибыл сначала в Новгород, а затем с местным ополчением направился к Пскову и уже потом в Эстонию. Очень длинный маршрут. Пешее воинское подразделение могло двигаться более месяца. Бойцы жаждали результата — прибытка от ограбления вражеских владений. Надо полагать, Александр не стал бы испытывать терпения суздальцев. Короткая задержка могла быть связана только с комплектованием псковских полков, которые, судя по сообщениям псковских источников, вошли в состав армии Александра.
Весь поход в Чудскую землю представлен летописью как очень динамичное предприятие:
«…а самъ [Александр] поиде на Чюдь.
И яко быша на земли, пусти полкъ всь в зажития;
а Домашь Твердиславичь и Кербетъ быша в розгоне, и усретоша я́ Немци и Чюдь у моста, и бишася ту;
и убиша ту Домаша, брата посаднича, мужа честна, и инехъ с нимь избиша, а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ;
князь же въспятися на озеро, Немци же и Чюдь поидоша по нихъ»[1069].
Исследователи различно определяли цели Александра Ярославича. Послевоенные советские историки предпочитали считать, что князь планировал захват Дерпта, для чего и перевел войну на территорию Эстонии[1070]. Другие резонно указывали, что для большого вторжения в Ливонию сил в эти годы было явно недостаточно[1071]. Потребовалось бы штурмовать немецкие замки, которых тогда в Прибалтике было уже немало — это другие сроки похода и другие масштабы. Вероятно, как предполагал Г. Н. Караев, князь рассчитывал вызвать ливонцев на полевое сражение в наиболее выгодных для себя условиях. Целью Александра Ярославича, судя по всему, было укрепление западной границы, а также упреждение новых попыток захвата Пскова и Водской волости[1072].
Нам представляется, что вся сюжетная линия кампании 1242 года сильно напоминает поход Ярослава Всеволодовича в 1234 году: участвовали новгородские и суздальские полки; князь шел «под Юрьев», но остановился «не дошедъ града» и «пусти люди своя въ зажитие воевать», а затем «немцы» атаковали русский сторожевой отряд, который, отступая, привел их к основным силам («бишася с ними и до полку») — в итоге немцы были прижаты к реке и разгромлены; многие бежавшие с поля боя провалились под «обломившийся» лед реки Эмайыги (Омовжи)[1073].
Создается впечатление, что Александр Ярославич отдавал себе отчет в этой аналогии. В 1234 г. Ярослав, очевидно, не желая тратиться на штурм города, выманивал крестоносцев из Дерпта. Для этого он отправил войска грабить окрестные села («в зажитье»)[1074]. Немцы решили атаковать маленький сторожевой отряд, якобы увлекшийся «зажитьем», и попались в ловушку, наткнувшись на основные силы противника — полк Ярослава. Воинство Дерпта и Оденпе подверглось тогда сокрушительному разгрому, и местные власти запросили мира. Однако в 1234 г. в боях не участвовали рыцари Ордена меченосцев — главный аргумент прибалтийских колонизаторов. В 1242 г. силы сторон должны были быть более значительными.
Можно предположить, что план Александра напоминал действия отца 8 лет назад. После вступления в земли Дерптского епископа часть полков была отправлена грабить и жечь окрестные села («в зажитье») — летопись даже говорит, что были распущены «все» полки. В ЛРХ сообщается о том же:
1074
О термине «в зажитье» см. с. 186–187. Караев писал, что «в зажитье» означает — «разместил находившееся при нем войско по населенным пунктам, не углубляясь далеко в рыцарские земли» (Караев, 1966. С. 155).