Полоцкий князь действовал по застарелой схеме карательного похода против диких племен. Основным оружием была внезапность. Причем в данном случае она и сработала:
«В то же лето [1203 г.] король Полоцкий [rex de Ploceke] с войском внезапно [ex improviso] явился в Ливонию и осадил замок Икесколу. Ливы, не имевшие доспехов, не посмели дать отпор и обещали заплатить ему деньги [pecuniam]. Получив деньги, король снял осаду»[114].
Застигнутые врасплох ливы вынуждены были уступить. До Икесколы рижские арбалетчики добраться не успели, но они заняли Гольм. Когда же русские отряды, уже окрыленные легкой победой, подошли к этому замку, на них обрушился град стрел:
«Между тем тевтоны, посланные епископом, с арбалетами и в доспехах [balistis et armis] заняли замок Гольм, и когда подошел король, чтобы овладеть замком, они ранили множество его коней, а русских, не отважившихся под обстрелом переправиться через Двину, обратили в бегство»[115].
Вот это могло действительно поразить князя Владимира. Оказывается, здесь имеются серьезные укрепленные поселения с сильным гарнизоном, вооруженным современным оружием. Небольшой экспедиционный отряд уже не был способен произвести на них впечатление. В данном случае, однако, этого и не требовалось. В хронике нет и слова о том, что после захвата Икесколы русские начали грабить окрестности и требовать уплаты дани от каждого другого поселка. Условие выплаты дани (денег, pecuniam) уже было принято старейшинами, которые, надо полагать, отвечали за всех жителей региона, то есть включая как Икесколу, так и Гольм. Единственное нападение, которое совершили подчиненные Владимира, относилось к немцам. Отряд, возглавляемый князем Герцике Всеволодом и состоящий преимущественно из литовцев («Король Герцике, подойдя к Риге с литовцами»)[116], угнал с пастбищ скот, принадлежавший горожанам Риги. Последние пытались преследовать грабителей, но неудачно, причем несколько рижан было убито.
Прямого боевого столкновения между немцами и русскими фактически не состоялось. Обстрел со стен, результатом которого была смерть нескольких лошадей, не может быть признан серьезным поводом для конфликта и, тем более, сражением. То же относится и к стычке с литовским отрядом. Ближайший осмотр немецкой фактории в Риге не мог вызвать серьезных опасений: там не было ни стен, ни воинственных намерений. Епископ Альберт в первые годы своей миссии старательно пытался избегать конфликтов с Русью. Эта черта его политики хорошо прослеживается на позднейших известиях хроники и неоднократно подчеркивалась исследователями. Совершенно нет никаких оснований представлять Альберта и вообще крестоносцев инициаторами конфликта 1203 г. Они в первую очередь не были в этом заинтересованы. Для войны они не имели ни сил, ни средств[117].
С другой стороны, полоцкий князь после этой поездки должен был осознать, что, несмотря на то что все его права на устье Даугавы сохраняются и дань взимается сполна, в регионе уже появились его потенциальные конкуренты, чье усиление вполне возможно. Должны были быть приняты некие меры. Так, с попытками русских помешать немцам закрепиться в Ливонии можно связать участившиеся нападения на Ригу литовцев. Выше было отмечено участие литовцев в походе 1203 г. В последующие два года они уже регулярно грабили двинское устье. Руку Полоцка, имевшего плотные связи с Литвой, в этих событиях видеть более чем допустимо. Это заметно и из хроники Генриха Латвийского, где автор под 1204 годом сообщает:
«После его [епископа Альберта, отправившегося ранней весной в Германию] отъезда литовцы, ненавистники христиан, вместе с ливами, еще язычниками, из Аскрадэ [Ашераден] и Леневардена, числом до трехсот, подошли к Риге и, захватив городской скот на пастбищах, уже второй раз пытались угнать его»[118].
Подчеркнуто, что литовцы и ливы-язычники нападают на Ригу второй раз. В то время как «первым разом», со всей очевидностью, является рейд литовско-русского отряда, возглавляемого князем Герцике Всеволодом, входящим в состав сил князя Владимира во время похода 1203 г. Таким образом, речь идет если не о родственных явлениях, то о тех же участниках событий (исключая лично герцинского князя).
Нападение осуществлено жителями областей, не находящихся под непосредственной властью Герцике или Полоцка. Оно может свидетельствовать как о временной утрате авторитета рижских немцев, не сумевших заступиться за ливов в 1203 г., так и о подстрекательской политике полочан. Последние не хотели прямого конфликта с немцами, торговля с которыми имела для Полоцка важное значение, но с другой, стремились усложнить жизнь католическим христианизаторам, влияние которых, судя по всему, ширилось. Ливов-язычников и литовцев долго уговаривать не пришлось. Грабеж являлся для них отхожим промыслом, который при слабости противника был очень выгодным предприятием.
117
Боннель считал, что причиной нападения Владимира было ограбление русского купца (Bonneil, 1862. S. 20, Commentar S. 45). C. M. Соловьев указывал на то, что для русских князей поход против диких народов, не желающих добровольно платить дань, был обыденным явлением. Однако считал, что в данном случае речь идет о военном предприятии, направленном против немцев. Одним из аргументов в пользу этой версии считается сообщение Альберта Любекского: «Король Руссии из Полоцка имел обыкновение время от времени собирать дань с этих ливов, а епископ в ней отказал ему. Оттого он часто делал жестокие нападения на ту землю и упомянутый город» (ACS, 212; ГЛ. C. 470, прим. 36). Названный епископ однозначно сопоставляется с Альбертом, а его отказ соотносится с событиями 1203 года. Так понимал этот текст Ф. Кейсслер, который, однако, не признавал хронику Альберта Любекского достоверным источником (Кейсслер, 1900. С. 9). С. А. Аннинский пытался обосновать иное прочтение указанного текста: «епископ отказался сам платить дань, что и послужило поводом к нападению Владимира» (ГЛ. С. 470, прим. 36. Разрядка С. А. Аннинского). Однако, по нашему мнению, следует вернуться к трактовке событий 1203 г., предложенной Ф. Кейсслером: речь идет о русском походе против ливов, вызванном «недоимкой» дани (Кейсслер, 1900. С. 8–11). Ни о каком противостоянии с немцами в эти годы речи не идет. Русский князь воюет и берет дань с ливов — об этом ясно говорится у Генриха Латвийского. В Икесколе, как и в Гольме, не было немецкого гарнизона. Они появятся там только в 1205 г. Претензий на господство в регионе немцы пока еще не предъявляли. Сообщение же Альберта Любекского, несомненно, носит общий характер, который подчеркивается и его размещением в хронике. Говорится о многих походах русских и их конфликтах с немцами из-за ливской дани.
Так это и было позднее. К событиям 1203 г. вышецитированный текст относить не следует.